Квартира и магазин были проданы, а ей в который раз приходилось переезжать не по собственному желанию.
Поездка на запад заняла чуть больше часа, и за это время никто не проронил ни слова. Каждый был погружен в свои мысли. Когда дорога пошла вдоль побережья, Том заговорил:
– Будет здорово жить у моря, да?
– Это Литэм, а не Багамы, – скорчила гримасу его подруга.
– И все же это лучше, чем грязные улицы Манчестера.
– Скучно. Нечем заняться. Наверняка здесь живут одни пенсионеры, вроде моей бабушки.
Отец Тома не вмешивался, предпочитая молча слушать музыку, по мнению Тары, слишком громкую. Припарковавшись у газетного киоска, он выключил двигатель, и в наступившей тишине ей показалось, что она оглохла.
– Слава богу, – пробурчала девушка.
– Сбегаю за розовой газетой, – предупредил мистер Маршалл.
– Что за газета? – спросила девушка, когда тот вышел из машины, хлопнув дверью.
– Спортивная. Чтобы проверить результаты футбольных игр. Он много лет уже делает ставки и каждую неделю надеется, что именно в этот раз сорвет джекпот.
– Да уж… Если бы мои проблемы решались так просто.
Том наклонился к ней и поцеловал в губы.
– Зато у нас есть пара минут наедине.
– Думаешь, мы когда-нибудь еще увидимся?
– Да, – ответил он с воодушевлением, – конечно. Обещаю! Я могу приезжать на поезде или автобусе, а как только устроюсь на работу, начну копить на автошколу.
– Жаль, что я еще не закончила школу. Будет просто ужасно не видеть тебя так долго.
– Знаю, но мне придется найти работу, чтобы встать на ноги и не зависеть от родителей.
– Твой отец вернулся. – Тара быстро отодвинулась на свою сторону сиденья.
Мистер Маршалл бросил газету на переднее сиденье и принялся копаться в бардачке.
– Ладненько, – пробурчал он, открывая карту, – посмотрим, куда нам дальше.
Том наклонился вперед и передал отцу клочок бумаги.
– Вот, я записал, как добраться.
Минут десять спустя они оказались в небольшом дворе-колодце, окруженном восемью однотипными домами, которые различались лишь цветом входной двери. Дети играли в классики и не очень обрадовались появлению машины, из-за которой им пришлось переместиться на тротуар. Парень, что возился, сидя на корточках, с выхлопной трубой мотоцикла, прищурился и нагло уставился на них. На втором этаже одного из домов кто-то раздвинул шторы, чтобы обеспечить себе хороший обзор.
– Ну вот мы и на месте, – объявил мистер Маршалл за неимением более существенных тем для разговора. – Достану-ка я твои сумки.
– Ну, вот и все, Том. – Тара прижала кулак к губам, чтобы не разрыдаться. Она запретила себе плакать.
– На вид не так уж плохо, – ее друг кивнул на дом под номером восемь.
– В сравнении с некоторыми местами, где я жила, просто дворец. Я никогда тебя не забуду. Без тебя мне ни за что не удалось бы пережить последние несколько недель.
– Не говори так, словно мы прощаемся навсегда, – он погладил девушку по щеке.
– Но, так и есть, Том. Давай смотреть правде в глаза.
Тара оглядела тупик. Окна восьмого дома были затянуты сетчатыми занавесками, которые, может, некогда и были белыми, но со временем приобрели грязно-серый оттенок. Ворота сада висели на одной петле, а у пересохшего прудика грустил однорукий керамический гном.
– Что ж, это теперь мой дом. До тех пор, пока мама не вернется.
– Надеюсь, ждать придется недолго. Я буду периодически наведываться в дом Альфа и узнавать у новых хозяев, не появлялась ли Вайолет.
– Спасибо. Я оставила им этот адрес, так что мама сможет легко меня найти… если захочет.
– Так вы идете или как? – спросил мистер Маршалл.
– Я буду писать, – пообещал Том. – И звонить. По воскресеньям, когда дешевле.
Тара выбралась из машины и остановилась на тротуаре. Несмотря на то что ветер выдался теплым, она накинула на плечи норку, а в обе руки взяла по чемодану. Входная дверь восьмого дома открылась.
– Эй, наконец-то вы приехали! Не стойте на пороге, проходите же в дом. Вы проделали долгий пусть. Я напою вас всех чаем с пирогом прямо из духовки.
– Да нет, мы лучше поедем, миссис Добс, – поднял руки мистер Маршалл.
– Называйте меня Бэрил. И не бойтесь, я отлично готовлю.
Тара уставилась на бабушку. Прежде ей приходилось видеть лишь черно-белое фото. На ней был домашний халат в цветочек и пушистые лохматые тапочки. Из-под платка виднелись бигуди, к нижней губе прилипла сигарета.
– Тара, это ты, милая? В этой шубе ты похожа на снежного человека. Заходи же скорее в дом.
– А она классная, – прошептал Том на ухо подруге.
Бэрил засеменила по дорожке, чтобы распахнуть перед ними ворота.
– А вы быстро добрались, – сказала она. – Застали меня врасплох. Не успела снять бигуди. Обнимешь бабушку, детка? – спросила она, раскрыв объятия.
Девушка заколебалась, но, получив от друга чувствительный тычок в спину, сделала шаг вперед и обняла пожилую даму, от которой пахло печенью и луком. Конечно, Тара имела весьма туманные представления о бабушках. Возможно, поэтому она ожидала какого-то более тонкого аромата. Может, ландыша или лаванды.
– Нам, пожалуй, пора, – заявил мистер Маршалл, прочистив горло.
– Я же сказала, просто Бэрил. Могу я хотя бы снабдить вас бутербродами в дорогу?
– Это ни к чему. Том, пора прощаться.
Парень обнял ее за плечи, нисколько не волнуясь о том, что вокруг собралась небольшая группа зрителей. Его отец, Бэрил и девчонки, что играли в классики, внимательно прислушивались к их разговору.
– Она вернется, – заверил он, приподняв ее лицо за подбородок. – Мама любит тебя больше всех на свете. И я тебя люблю.
Ее сердце затрепетало, словно пташка, стремящая вырваться из клетки. Даже если ей не суждено вновь услышать эти слова, память о них будет жить вечно.
– И я тебя люблю, Том.
– Приезжай, когда только пожелаешь. Всегда будешь желанным гостем, – хлопнула в ладоши Бэрил.
Мистер Маршалл уселся за руль, а его сын устроился на переднем сиденье, высунулся в окно и помахал на прощание. Тара смотрела вслед автомобилю, пока он не скрылся из виду.
– Хватит, не смотри, – сказала бабушка, обернув ее к себе.
– Почему?
– И чему тебя только мать учила? – Бэрил закатила глаза. – Это же плохая примета. Рискуешь больше их не увидеть, – сказала она с серьезным видом, словно речь шла о законах физики, а не старых предрассудках.
