– Что такое?
– При таких болях лучше оставаться под нашим присмотром. Здесь ей круглые сутки готовы оказать помощь. А если вы ей понадобитесь, мы позвоним в любое время дня и ночи.
– Расскажите мне, как там во внешнем мире? – попросила бабушка, когда я вернулась.
– Ты говоришь так, словно сидишь в тюрьме.
Собственно, так оно и было, но наша храбрая старушка не нуждалась в жалости.
– Ты с кем-нибудь встречаешься, Дилан?
Сын бросил на меня быстрый взгляд.
– Эээ… Ну, я пока не хочу связывать себя серьезными отношениями.
– Да уж, – она подалась вперед и погладила его по щеке. – Ты разобьешь немало сердец, наш мальчик. И куда делся тот пухлый малыш, за которым я так часто присматривала? Он ведь терпеть не мог девчонок. Как ты их называл?
– Гадость.
– Точно, гадость. Можешь подать мне мою сумку? – она указала на тумбочку рядом с кроватью.
Мы с Диланом обменялись понимающими взглядами. Каждый раз, когда Бэрил просила его подать сумку, это означало, что там для него припасены какие-то подарки. Раньше ему обычно доставалась плитка шоколада, машинка или футбольные карточки. В этот раз бабуля выудила из кошелька две купюры по двадцать долларов и протянула любимому правнуку.
– Купи себе что-нибудь от меня, ладно?
– Нет, ба, честно, не могу, – парень покачал головой.
– Там, куда я направляюсь, они мне ни к чему, – отрывисто рассмеялась старушка.
Я закрыла глаза, охваченная воспоминаниями. Такие же разговоры мы всегда вели с Альфом. Он пытался вручить мне пару долларов, а я упорно отказывалась. Но однажды, приняв его подарок, осознала, что больше радости это доставляет именно ему.
– Возьми, Дилан.
– Спасибо, ба, – сказал он, засовывая купюры в задний карман.
– На днях я ужинала с Томом.
Если и начинать этот рассказ, то именно с ужина.
– Том Маршалл? – предположила Бэрил без колебаний.
Прекрасная память. С их последней встречи прошло сорок лет, но бабушка всегда отличалась ясным умом.
– Именно. Он просил передать тебе привет.
Она потеребила шелковую ленточку на кардигане, который связала много лет назад. Помню, я тогда сидела у ее ног, растягивая на руках пушистую бледно-розовую пряжу, чтобы легче было собрать ее в клубок.
– Смертельно хочется курить, – заявила старушка и разразилась смехом, который вызвал такой приступ кашля, что большинству людей, уверена, тут же пришел бы конец.
А я хохотала над выражением лица Дилана. Ему явно было еще, чему поучиться.
– Вот, сделай глоток, – я протянула ей стакан воды.
Руки дрожали, но ей удалось напиться, почти ничего не пролив.
Взяв ее за руку, я погладила тыльную сторону ладони. Нужно использовать письмо от брата Исидора, чтобы найти маму, не только ради себя самой, но и ради Бэрил. Особенно ради нее. Чтобы исполнить ее последнее желание. Она ведь никогда не теряла надежду найти дочь.
– Слушай, ба, не стоит особенно надеяться, но я получила из одной адвокатской конторы в Лондоне вести о Вайолет.
– Продолжай, – бабушка подалась вперед, затаив дыхание.
Я поведала ей все, что знала сама, и показала письмо брата Исидора вместе с кулоном. Открыв рот от изумления, старушка рассматривала лежащее на ее ладони украшение.
– Моя Вайолет жива?
– Не знаю, но в тысяча девятьсот восемьдесят первом она точно не умерла.
– Сколько же лет прошло с тех пор?
Вот с математикой у Бэрил всегда было плохо, с юных лет.
– Тридцать семь.
Она промокнула глаза шерстяным рукавом и вернула мне письмо.
– Можешь прочитать его вслух? Не упуская ни слова?
Глотнув из ее стакана, я принялась читать практически наизусть, настолько знакомым мне стало его содержание. Закончив, я обнаружила ее с закрытыми глазами и испугалась, что бабушка все проспала.
– Ба? – Я тихонько коснулась ее руки.
– Она жива, – заявила старушка с улыбкой, распахнув глаза, – я это чувствую.
– Думаю, это вполне возможно.
– Найди ее, Тара, – она схватила меня за предплечье с силой, которую я не ожидала в ней обнаружить.
– Только поторопись, – прохрипела она, обессиленно откинувшись на подушки.
Домой мы ехали молча. Посещения хосписа всегда заставляют задуматься над тем, как тебе повезло. На парковке перед больницей стояли две машины похоронного бюро.
– Я пригласил папу к нам на чай сегодня вечером, – начал сын.
Мы затормозили так резко, что он едва не ударился лбом о бардачок.
– Бога ради, Дилан. Зачем ты это сделал?
– Мы не виделись с сентября, а я завтра утром уезжаю.
Я была так раздражена, что вместо поворотника включила дворник.
– Может, лучше ты к ним?
– О нет, – завопил он. – Там эти маленькие…
Он долго искал слово и остановился на варианте «дьяволы».
– Когда я был там в последний раз, отец задержался, и Сюзи заставила меня читать им сказки, пока сама отрывалась. Сказала, я обязан поддерживать с ними теплые отношения как… старший брат, – последние два слова он произнес, поставив пальцами в воздухе кавычки. – Я на такое не подписывался.
– Дура.
Наши отношения с сыном всегда были теплыми, но ироничное отношение к Сюзи роднило нас еще больше.
– Так что пусть лучше папа к нам заглянет.
– Ладно, но только он один, – смирилась я.
– Хорошо. И ужин готовлю я сам.
Мои брови поехали вверх, зато удалось сдержать смешок.
– Ладно, заедем тогда в супермаркет по пути, – заявила я с энтузиазмом, достойным уважения.
Дилан приготовил типичное студенческое блюдо: макароны с курицей. Зато он сам почистил и порезал чеснок, а еще приготовил неплохой соус из сливок и пармезана. И даже присыпал все свежим кориандром.
– Ммм… Очень даже ничего, – сказал Ральф с полным ртом и сделал глоток красного вина. – Намного лучше всего, что пытается готовить Сюзи.
Я посмотрела на без двух минут бывшего мужа. За столом он занял место, которое принадлежало ему двадцать лет, и это казалось таким естественным. И зачем только он все разрушил? Само собой, вслух я этого вопроса не произнесла. Ральф слышал его много раз, но так и не нашел достойного ответа.
– Если хочешь, я поеду с тобой, – предложил он.
– Куда ты собираешься со мной поехать? – Я промокнула губы салфеткой.
