— Просто ты еще маленькая, — степенно заметила Глория. — Вот подрастешь и поймешь.
— Ты думаешь? — невинно пожала плечами Фэнси. — Сейчас мне не разрешают играть с деревенскими детьми; бабушка говорит, мы — слишком благородная семья, чтобы я связывалась с кем попало; а позже я не смогу играть с деревенскими детьми, потому что не останется никакой деревни, и мы действительно будем слишком благородной семьей, потому что не останется вообще никаких других семей! И что же я тогда смогу понять, когда вырасту?
— У тебя какие-то глупости выходят… Скажи мне лучше, что с нами будет? Ты знаешь?
— Ну… — медленно начала Фэнси, — вы все хотите, чтобы изменился целый мир, и тогда изменитесь вы сами, только вряд ли люди меняются лишь потому, что их перенесли в новый мир. Да и вообще тот мир не более реален, чем этот.
— Вполне реален. Ты забываешь, что я видела его в зеркале.
— Кто знает… Может, в том, новом мире ты подойдешь к другой стороне зеркала, заглянешь в него, увидишь прежний мир и будешь плакать и желать, чтобы катастрофа случилась уже в новом мире, стерла его с лица Земли и забросила тебя обратно, в прежний мир. Я же говорю — неважно, в каком мире ты находишься.
— Эссекс…
— Надоел мне твой Эссекс! — Фэнси свалилась в траву и принялась кататься по ней, словно щенок. — Хочешь поиграть с моим кукольным домиком?
Глава одиннадцатая
Тридцатого июля в четыре тридцать пополудни Джулия с капитаном выиграли у Глории с Арабеллой партию в теннис. На Глории были надеты шорты в голубую полоску, которые ей любезно одолжила Джулия; миссис Хэллоран, тетя Фэнни, мисс Огилви, миссис Уиллоу и Эссекс наблюдали за ними, сидя под большим пляжным зонтом. Мэри-Джейн, считающая, что жаркое солнце полезно для ее астмы, лежала на коврике, а Фэнси играла в какую-то свою игру, напевая себе под нос и улыбаясь.
На крытой террасе, где Ричард Хэллоран любил проводить время после обеда, когда было уже не так жарко, сиделка размеренно читала: «Не могу выразить, какие разнообразные чувства вызвало во мне это открытие! Моя радость при виде корабля, притом английского, радость ожидания близкой встречи с моими соотечественниками (значит, с друзьями) была выше всякого описания. Вместе с тем какая-то тайная тревога, которую я не мог объяснить, заставляла меня быть настороже»
[18].
После ужина миссис Хэллоран вышла прогуляться с Эссексом рука об руку, наслаждаясь его спокойной силой и сдержанным почтением.
— Повторите еще раз, — велела миссис Хэллоран, когда они подошли к солнечным часам.
— «Что жизнь? И почему к ней люди жадны? Сегодня с милой, завтра в бездне хладной! Один как перст схожу в могилу я…»
— Не нравятся они мне, — произнесла миссис Хэллоран, обводя пальцем слово «Ч».
— Орианна, как вы думаете, мы будем счастливы там? — спросил Эссекс.
— Нет, — ответила миссис Хэллоран. — С другой стороны, мы и здесь несчастливы.
— Тетя Фэнни лично гарантировала нам счастье.
— Тетя Фэнни гарантирует все что угодно, лишь бы добиться своего. Откуда ей знать, что такое счастье — скажем, для меня?
— Этого никто не знает, — вежливо заметил Эссекс.
— И менее всего мои ближайшие друзья. Что ж, — вздохнула миссис Хэллоран, — ждать осталось недолго. Думаю, пора заняться составлением личных планов на будущее.
По вечерам в гостиной по-прежнему топили камин, поскольку Ричард Хэллоран жаловался на холод в костях с наступлением темноты. Миссис Хэллоран вернулась с прогулки, отдала Эссексу шаль, встала за креслом мужа и внимательно оглядела собравшихся: тетю Фэнни, капитана, миссис Уиллоу, Джулию, Арабеллу, мисс Огилви, Эссекса и Мэри-Джейн.
— Я хочу вам всем кое-что сказать, — громко объявила она. — Несомненно, вы удивитесь, но мне потребуется ваша помощь. Нет-нет, молчите; я и без того знаю, что могу на вас рассчитывать. Все, что мне нужно, — это ваше присутствие.
— Разумеется, — тихо отозвалась тетя Фэнни, — если тебе нужно, мы…
— Помолчи, тетя Фэнни. Я хочу обратиться ко всем присутствующим. Книги, сожженные в жаровне, натолкнули меня на мысль: мне пришло в голову, что мы должны — и я подчеркиваю, должны — устроить для жителей деревни праздник; можете называть это прощальной вечеринкой, если хотите; в любом случае, это будет последний жест доброй воли от обитателей Большого дома.
— Какая славная идея! — поддержала мисс Огилви. — Очень мило со стороны миссис Хэллоран позаботиться об этом.
Миссис Хэллоран подняла руку и опустила на плечо мужа; тот слегка шевельнулся.
— И вот, поскольку мы не можем публично объявить настоящий повод для вечеринки, а повод все-таки нужен, я и подумала о «золотой свадьбе».
— Чьей? — переспросила Мэри-Джейн.
— Не Ричарда же? — эхом откликнулась тетя Фэнни.
— Деревенским совершенно безразлично, сколько лет мы с Ричардом женаты, — ответила миссис Хэллоран, — разве что они порадуются за мою цветущую внешность; и я уверена, что мои добрые друзья не станут оспаривать мое желание в последний раз воздать должное своему супругу… — На секунду она замешкалась, — … зенице моего ока. Иными словами, я решила устроить праздник, и мне все равно, как его обосновать; и вот, как я уже говорила, сжигание книг навело меня на мысль о праздничном барбекю…
— Сжигание ведьм? — пробормотала Глория, но ее никто не услышал.
— И потому я решила пригласить деревенских вечером двадцать девятого августа на барбекю, танцы, празднование и прощание.
— Минуточку! — бесцеремонно вклинилась миссис Уиллоу. — Орианна, ты старше меня на два года, и если ты замужем за своим Ричардом больше двадцати восьми лет, пусть меня свяжут по рукам и ногам и бросят на съедение рыбам. Уиллоу не дотянул до нашего десятилетия, но я бы точно знала, сколько лет я замужем…
Миссис Хэллоран ласково коснулась плеча мужа.
— В любом случае, я решила, что двадцать девятого числа мы отпразднуем «золотую» годовщину брака. Августа, позволь мне побыть сентиментальной, пока еще есть время.
— Если бы Уиллоу дотянул…
— …ты была бы столь же рада отпраздновать годовщину вашего союза.
— Ричарду следовало бы праздновать в рубище, посыпая голову пеплом, — мрачно заметила тетя Фэнни. — Это был самый черный день в его жизни.
— Вне всяких сомнений, — отозвалась миссис Хэллоран, — и я рассчитываю, тетя Фэнни, что ты своим присутствием придашь празднику еще больше радости и веселья. Я подумала: поскольку нет смысла пытаться уберечь приусадебную территорию — раз уж она коренным образом изменится в ночь на тридцатое августа, — можно открыть ее для гостей; пусть свободно гуляют в тайном саду и бродят в лабиринте; пусть срывают фрукты с деревьев и падают в пруд — лишь бы никто не заходил в дом.
