– Моя кухня, – причитала Констанс, – моя кухня!
Она стояла в проеме дверей, озираясь. Я подумала – а что, если ночью мы все-таки ошиблись дорогой, заблудились и вернулись неправильно – нашли не тот лаз во времени, не ту дверь и не ту сказку! Констанс схватилась за дверной косяк, чтобы удержаться на ногах, и повторила:
– Меррикэт, моя кухня!
– Мой стульчик уцелел, – сказала я. Двери мешал перевернутый набок кухонный стол. Я поставила стол на место, и мы вошли внутрь. Ужасное зрелище! Два стула были разбиты в щепки. Пол был засыпан битыми тарелками и стаканами, смятыми коробками со съестным и сорванной с полок бумагой. Они разбивали о стены банки с вареньем, сиропом и кетчупом. Раковину, в которой Констанс мыла тарелки, засы́пали битым стеклом доверху, похоже, специально били стакан за стаканом, один за другим, все, какие попались под руку. Вырвали ящики, в которых хранилось столовое серебро и кухонная утварь, и вдребезги разнесли их о стены и стол. Погнули и разбросали по всей кухне ложки, вилки и ножи, которые собирали в доме многие поколения женщин семьи Блэквуд. Скатерти и салфетки, которые женщины Блэквуд заботливо подшивали и бесконечно стирали да наглаживали, штопали да лелеяли, вытащили из буфета в столовой и втоптали в грязь на полу. Казалось, весь дом перевернули вверх дном, чтобы вытряхнуть наружу его богатства и тайные сокровища, которые теперь были порваны в клочья и замараны грязью. Я видела разбитые тарелки с верхних полок буфета, а под ногами у меня валялась наша маленькая сахарница с розами – ей отбили ручки. Констанс нагнулась и подняла серебряную ложку.
– Это же приданое нашей бабушки, – простонала она и положила ложку на стол. – Запасы! – вскликнула Констанс и повернулась к погребу. Дверь туда была закрыта, и у меня появилась надежда, что они ее не заметили. Или, по крайней мере, им не хватило времени туда спуститься.
Кое-как пробравшись среди мусора, Констанс открыла дверь и заглянула в погреб. Я подумала о красивых и стройных рядах банок с вареньями, представляя, как они лежат теперь кучей стекла вперемешку с липким содержимым, однако Констанс, спустившись на ступеньку-другую, успокоила меня:
– Нет, все в порядке, тут они ничего не тронули.
Констанс снова захлопнула дверь погреба, вернулась к раковине, вымыла руки и вытерла их посудным полотенцем, которое подняла с пола.
– Сначала тебе надо позавтракать, – сказала она.
Иона сидел на пороге и в разгорающемся свете дня с изумлением разглядывал кухню. Он взглянул на меня, видимо, решив, будто мы с Констанс устроили этот погром. Я заметила целую чашку, подняла ее и поставила на стол и решила поискать другие уцелевшие предметы. Я вспомнила, что одна из фигурок дрезденского фарфора благополучно улетела в траву, возможно, ей удалось спрятаться и спастись – я поищу ее попозже.
Все в беспорядке, все не по плану, сегодня все было не так, как в другие дни. Констанс спустилась в подвал и вернулась с полными руками всякой всячины.
– Овощной суп, – сказала Констанс, едва не напевая. – И клубничное варенье, и куриный суп, и маринованная говядина! – Она поставила банки на кухонный стол и медленно повернулась, внимательно разглядывая то, что было на полу. – Ага, вон она! – воскликнула Констанс, пошла в угол и подняла с пола небольшую кастрюльку. Затем, словно передумав, оставила кастрюлю и пошла в кладовую. – Меррикэт, – со смехом позвала она, – они не нашли муку в бочонке. И соль. И картошку.
Зато они нашли сахар. Под ногами скрипело, и пол ходил ходуном, как живой. Разумеется, подумала я, разумеется. Они ведь искали сахар и ужасно веселились. Наверное, бросали друг в друга пригоршни сахара и вопили: «Сахар Блэквудов, сахар Блэквудов, не желаете ли попробовать?»
– Но они добрались до полок в кладовой, – продолжала Констанс. – Там были крупы, приправы и мясные консервы!
Я медленно обошла кухню, глядя под ноги. Представляла, как они громят все, до чего могут дотянуться, потому что жестянки с едой были разбросаны и смяты, будто их подбрасывали к потолку, коробки с крупами, чаем и крекерами были растоптаны и старательно разорваны. Баночки со специями, все, как одна, были сброшены в угол целенькими, и мне показалось, что я чувствую пряный аромат печенья, которое пекла Констанс, а потом увидела его раздавленным в труху на полу.
Из кладовой вышла Констанс с буханкой хлеба в руках.
– Смотри, чего они не нашли, – сказала она. – А в леднике есть яйца, молоко и масло. – Поскольку захватчики не нашли дверь погреба, не нашли они и ледника, который там был, так что я обрадовалась, ведь они не разбили яйца.
Один за другим я отыскала три целых стула и поставила их на свои места – вокруг стола. Иона сидел в моем углу, на моем стульчике, и наблюдал за нами. Я выпила куриного супа из чашки с отбитой ручкой, а Констанс отмыла нож, чтобы намазать на хлеб масло. Тогда я еще не понимала, что больше мы не сможем жить как раньше. Вот, например, когда я нашла три стула и когда ела хлеб с маслом: то ли сначала я нашла стулья, а потом съела хлеб, то ли сначала был хлеб, то ли хлеб и стулья случились одновременно. Констанс вдруг бросила нож и побежала было к закрытой двери, которая вела в комнату дяди Джулиана, потом вернулась и слабо улыбнулась.
– Мне показалось, я слышу, как он проснулся, – пояснила она и села.
Мы еще не покидали пределов кухни. Мы до сих пор не знали, что осталось нам от дома и что ожидало нас за закрытыми дверями столовой и передней. Мы тихо сидели на кухне, радуясь стульям, куриному супу и солнечным лучам, которые струились в открытую дверь кухни, не решаясь идти дальше.
– Что они сделают с дядей Джулианом? – спросила я.
– Устроят похороны, – печально ответила Констанс. – Помнишь, как было с остальными?
– Я была в приюте для сирот.
– Мне разрешили пойти на похороны. Я помню. Дяде Джулиану тоже устроят похороны. Придут и Кларки, и Каррингтоны, и, разумеется, маленькая миссис Райт. Будут говорить друг другу, как им жаль. И станут высматривать, явились ли мы.
Я представила, как они высматривают нас, и поежилась.
– Они закопают его вместе с остальными.
– Я бы хотела закопать что-нибудь для дяди Джулиана, – объявила я.
Констанс не отвечала, глядя на собственные пальцы, такие длинные и неподвижно покоящиеся на краю стола.
– Дяди Джулиана больше нет, и остальных тоже, – сказала она. – Меррикэт, нашего дома почти нет. Все, что нам осталось, – это мы сами.
– Иона.
– Иона. И мы закроемся и спрячемся надежнее, чем прежде.
– Но сегодня день, когда на чай приезжает Хелен Кларк.
– Нет, – ответила Констанс. – Не сейчас. И не сюда.
Мы сидели на кухне тихо, как две мыши, оттягивая момент, когда нам придется пойти и осмотреть то, что еще осталось от нашего дома. Библиотечные книги по-прежнему стояли на полке нетронутыми, и я подумала, что никто не захотел портить эти книги – в конце концов, за порчу библиотечной собственности полагался штраф.
