Хихикающий пилот, стоило непрошеным гостям удалиться, забрался обратно в кабину и уселся в кресло перед монитором, на котором застыла шахматная доска.
– Ау, диспетчерская! Продолжим!
– Кто это приходил? – раздалось из динамика.
– Да лохи какие-то, – усмехнулся шакал. – Я их отпугнул. Эй, тут стояли мои конь, два слона, ладья, ферзь и четыре пешки!
– Не стояли, – возразила диспетчерская.
– Стояли! Ах вы жулики! А ну верните на место! Думали, я не замечу?
Динамик пристыженно промолчал, и на доску стали возвращаться «пропавшие» фигуры.
А кладоискатели шли под гору и размышляли о странной встрече, не подозревая, что она еще сыграет в их истории роковую роль.
Узор седьмой, неопределенного цвета
Около четырех часов дня в доме профессора Микроскойба зазвонил телефон.
– Алло?
– Здравствуйте, профессор… – произнес вкрадчивый голос.
Микроскойбу почему-то стало не по себе.
– Добрый день. С кем имею честь?
– Генерал Гаубиц, к вашим услугам.
– Простите, но я о вас никогда не слышал… Вы приезжий?
– Не совсем. Я – крысиный генерал.
– Ой… – не сдержался профессор Микроскойб, нашаривая на столике сердечные капли. В душе он боялся, ненавидел и презирал крыс, но скорее бы умер, чем позволил кому-нибудь об этом догадаться. – Слушаю вас?
– Я хочу принести извинения за неприятный инцидент, произошедший с вашим холодильником.
– Ну что вы, какие пустяки! Я и забыл уже! – поспешно заверил генерала профессор. – Да и не было у меня там ничего такого. Просто запас недели на три.
– Нет-нет, не спорьте! Это был ужасный, безобразный поступок, и я несу за него личную ответственность, так как совершили его мои бойцы! Заверяю вас, этого больше не повторится!
– Ну конечно…
– В данный момент я стою на коленях перед телефонным аппаратом и от имени всего крысиного вида умоляю простить моих ребят.
– Ну, что вы! Уверяю вас, все в порядке. Они были голодны, я же знаю.
– О, профессор… Ведь вы же понимаете, что они не так уж и виноваты? Что они сделали это от отчаяния?
– Да-да, конечно…
– До того, как произошла эта кошмарная трагедия с вашим холодильником, они говорили мне: «Генерал Гаубиц, почему жители Вершины так равнодушны? Почему они не обуздают этих гадких алчных Башенок, из-за которых вынуждены голодать наши малыши? Генерал, – сказали они, – мы чувствуем обиду и за себя не отвечаем. Если мы от горя обчистим чей-нибудь холодильник, виноваты в этом будем не мы, а Башенки и те, кто потакает их злодеяниям». Голоса их дрожали, в глазах стояли слезы, лапы тряслись от недоедания. Что я мог им ответить, профессор? Вот вы умный, образованный зверь, скажите – что?
– Я… не знаю. Но уверяю, вы ошибаетесь. Мы вовсе не равнодушны к вашим бедам!
– Да-да, я в курсе вашего визита к журналистке. Весьма похвально. Если вы и далее станете придерживаться верного курса, думаю, прискорбных инцидентов больше не случится. Но, разумеется, мои ребята должны сначала поверить в вашу поддержку. А то пока что они в отчаянии.
– Передайте им, чтобы не сомневались! Я – за справедливость и еду для всех!
– То есть вы согласны, что еда Башенок должна принадлежать и крысам?
– Конечно! Это честно!
– А с тем, что Башенкам надо оторвать лапы, а их хвосты намотать на телеграфные столбы?
– Э-э-э… Ну-у-у… Да!
– И вам до слез жалко голодных крысят?
– До слез!
– Вы так справедливы и благородны. Давайте поплачем!
– Что? – растерялся профессор Микроскойб.
– Вы же сказали, что вам до слез жалко крысят. Или это были просто слова? – в голосе генерала Гаубица прорезалась сталь, и это изрядно напугало профессора.
– Нет-нет, я был честен!
– Тогда давайте плакать. Подхватывайте. Ыыыыыы.
– Ы… ы…
– Хлюп-хлюп. Хнык-хнык.
– Хнык… Хлюп…
– Как-то вы неискренне плачете. Без надрыва. Ребята нервничают.
– Я научусь! – запаниковал профессор. – Пускай не нервничают!
– Учитесь, Микроскойб, учитесь. В жизни это пригодится. Еще раз извиняюсь за холодильник. К сожалению, украденное уже съедено…
– Вот и хорошо! Надеюсь, им было вкусно?
– Разве для голодных важно, вкусно или нет? Все-таки вы еще далеки от понимания наших проблем. До свидания, профессор Микроскойб.
– Прощайте.
– Зачем так пессимистично? До свидания, а не прощайте.
Генерал Гаубиц повесил трубку.
Профессор Микроскойб только сейчас осознал, что весь разговор продрожал мелкой дрожью, которая и не думала униматься.
Какие же они все-таки гады, эти Башенки!
Узор восьмой, в серую клеточку
Альфред Муравейчек с изумлением дочитал статью в «Утренней правде», озаглавленную «Цинизм против одиночества», отложил газету в сторону и принялся задумчиво бродить кругами по камере.
Через пару часов он громко постучал в железную дверь. В двери отворилось окошечко и появились глаза охранника.
– Чего надо? – недружелюбно спросили глаза.
– Принесите бумагу и ручку, пожалуйста, – вежливо попросил Похититель…
Глава 20
Мозговая осада
Берта пребывала в растерянности. Причиной тому являлись два письма, которые полчаса назад принес юный портье. Одно – от Константина, другое – от Евгения. Или ее друзья над ней издеваются, или они сошли с ума. Во второе верилось больше.
Лисичка в пятый раз перечитала письмо от Константина:
«Привет, Берточка! Как дела? Я тут чего подумал. Спасти Вершину очень легко. Проблема ведь в чем? В том, что мы трое дружим. А если, скажем, двое из нас будут уже не дружить, а… ну ты понимаешь. К тому же ты мне давно нравишься, еще с утра. Давай встретимся в два часа в кафе напротив гостиницы. Ты танцевать любишь? Я тоже. Так что и Вершину спасем и сами оттопыремся. Только Евгению не говори. Он у нас натура тонкая, может правильно понять. Пускай лучше потом для него это будет сюрприз! С обожанием, твой котик».
Письмо от Евгения Берта прочитала в четвертый раз. Оно было длиннее.
«Сударыня! Ни в коей мере не желая нарушить Ваш душевный покой, а исключительно в стремлении донести до Вас правду об обуревающих мою душу чувствах, пишу я эти строки. Как Вам доподлинно известно, пожар запрещенной любви к жестокой волчице довольно долго полыхал в моем сердце. Не думал я уже, что вновь смогу полюбить, ведь для этого святого и сильного чувства требуется куда больше, чем сердечная зола. Но, видимо, не до всех уголков моей души добралось всепожирающее пламя, и теперь из этих нетронутых глубин произрастает новое прекрасное чувство. Как сказал Юк ван Грин, «любовь пришла». Возможно, прежде я был слеп и не видел, какая удивительная самка находится рядом со мной. Но ныне я прозрел и вижу, какая удивительная самка находится рядом со мной. И к Вашим лапам, о сударыня, бросаю я свое трепещущее сердце в робкой надежде на взаимные чувства. Молю Вас, не торопитесь с ответом! Обдумайте все обстоятельно и всесторонне, прислушайтесь к голосу Вашего сердца и подумайте также о том, что, ответив на мою любовь, Вы спасете Вершину от напасти! Ведь тогда распадется наш дружеский тройственный союз! Заклинаю Вас быть в два часа в кафе напротив гостиницы. Я буду ждать Вас. Вы легко узнаете меня по алой розе в правом крыле. Думается мне также, что не стоит афишировать наши зарождающиеся отношения Константину. Наш друг вспыльчив и неотесан, не будем его лишний раз волновать. С замиранием сердца жду Вас… Ваш преданный Е.»
