– Так она врет? – спросил Евгений.
– Не совсем. Я бы сказал так: она привирает. Вот что я вам скажу. Поговорите с вашим знакомым… Археологом.
– С Кротом?! А вы сами разве не объясните?
– Нет. Это будет слишком серьезным вмешательством с моей стороны, нарушением правил. Нельзя.
– Нарушением каких правил? Вы вообще кто? – требовательно спросил Константин.
– Этого я тоже не могу сказать. По причине все тех же правил. Так что поговорите с Кротом, он археолог и должен знать, как на самом деле звучит эта легенда. А мне пора.
Не реагируя на попытки Несчастных продолжить расспросы, Флейтист поместил «барометр» в большие напольные часы, ключ от которых положил в карман пальто, и вышел из дома, коротко кивнув на прощание и притворив за собой дверь. Константин и Берта бросились за ним, но… и веранда, и улица были пусты.
– Все-таки этот тип меня напрягает, – проворчал Константин. – Жаль, что я не умею так лихо исчезать. Тоже понапрягал бы кого-нибудь.
Кот и лисичка, ради приличия, пробежались до конца улицы и обратно, разумеется, никого не обнаружили и вернулись в дом, где их ждал сюрприз: Евгений, оказывается, был уже не один, рядом с ним сидел Волк Самуэль. Призрак выглядел сильно озабоченным.
– А где Клара и юный Уйсур? – спросил Константин.
– Гуляют… – отозвался Волк Самуэль.
– Что-то случилось? – встревожилась Берта.
За призрака ответил Евгений:
– Похоже, что да. Волк Самуэль хочет нам что-то рассказать.
Призрак издал звук, который при жизни означал бы тяжелый вздох, и сказал:
– Все верно. Я хочу рассказать вам свою трагическую историю. Не могу больше держать в себе, должен выговориться. Вы не могли бы уделить мне несколько лет?
– Лет? – рассмеялся Константин. – О, нет, дружище. Лично я – вряд ли.
– Ах, да… – понимающе кивнул Волк Самуэль. – Вы ведь живые. Вам еще кажется, что несколько лет – это огромный срок… Ладно, попробую уложиться в полчаса. Хорошо?
Возражений не последовало. Друзья устроились поудобнее и приготовились слушать рассказ призрака. В загадочном доме, при неровном свете свечей, под негромкий вой ветра (снаружи) и скрипы неизвестного происхождения (внутри) этот рассказ обещал быть занимательным.
Так и оказалось.
История Волка Самуэля
Много лет назад Градбург еще не был таким большим городом, как сейчас, и имел укоренившийся статус морского курорта. То было время несуетное, никто никуда не спешил и не носился как угорелый от рассвета к закату, чтобы успеть провернуть миллион очень важных дел. Летом городом правили синее небо, морской ветерок и всеобщее желание лениться, валяться на солнышке и развлекаться. На каждом углу к услугам горожан и приезжих работали многочисленные большие и малые театры, кафе, рестораны, парки аттракционов и кинотеатры, в которых уже появились первые звуковые фильмы, изумлявшие публику. Вездесущие детеныши-торговцы сновали тут и там, предлагая отдыхающим только что выпеченные бублики, апельсиновую воду, фрукты, леденцы, и от этого всего над городом витали такие ароматы, что его впору было переименовывать в Аппетитбург. Самцы важно прохаживались вдоль набережной в костюмах, постукивая обязательной тростью и куря трубку, самки щеголяли в нарядных платьях, вертя над головой непременный курортный атрибут того времени – белоснежный игривый зонтик от солнца. И все читали книги.
Автомобили и трамваи еще не заполонили улицы, но захватнических планов уже не скрывали. Это устраивало всех, кроме лошадей, и именно последние несколько омрачали безмятежную жизнь Градбурга. Видя, что они безнадежно теряют монополию на транспорт, лошади выражали протест в адрес научно-технического прогресса в довольно агрессивной форме: сбивались в банды, нападали на автомобили и царапали на них недобрые пожелания, портили трамвайные рельсы, посулами и угрозами пытались убедить потенциальных пассажиров выбирать старый, верный и проверенный способ передвижения.
Но на трамвае ли, на автомобиле или на конке, – а зачастую и просто пешком, – каждое утро народ стекался на чудесный песочный пляж – к ласковому морю, лазурному горизонту, парусникам, тентам, топчанам, волейбольным сеткам, баскетбольным кольцам, качелям и горкам. И разумеется, к пляжным фотографам с их громоздкими треножниками, увенчанными черной гармошкой с линзами, чтобы сняться на фоне моря или с ручным богомолом или сделать забавную карточку с помощью разрисованной стенки с прорезями для голов – получались обезьяны с мордами лис или волки с мордами котов.
Одним из таких фотографов и был молодой франтоватый волк по имени Самуэль. Жил он беспечно, о будущем не заботился, звезд с неба не хватал, иногда только лениво думал, что хорошо бы стать богатым и знаменитым – но эта мысль была не указанием к действию и даже не мечтой, а всего лишь ни к чему не обязывающей мимолетной мыслью-искоркой, из того же ряда, что и «хорошо бы все стали счастливы» или «хорошо бы жить вечно». Обитал он в крохотной однокомнатной квартирке недалеко от моря, с утра работал на пляже, днем печатал снимки в освещенной красным светом ванной комнате, превращенной им в лабораторию, а по вечерам читал модные романы под треск граммофонных пластинок, или ходил с друзьями в кино и в театры, или отправлялся на танцы – завязать новые знакомства, закрепить старые – в общем, приятно пообщаться с противоположным полом.
Но в один прекрасный день все рухнуло. Как обычно, Самуэль крутился вокруг своего треножника, улыбаясь отдыхающим и предлагая всем подряд сфотографироваться на память с богомолом по кличке Чарли, который в ожидании работы восседал на плече волка, лениво вертел головой по сторонам и всем своим видом демонстрировал, что плевать он на всех хотел.
Внезапно внимание фотографа привлек остановившийся неподалеку красный автомобиль с открытым верхом. Наметанный глаз Самуэля сразу определил, что авто – новое и дорогое. Из машины выскочил шофер-пес, перебежал на другую сторону и распахнул дверцу, галантно подавая лапу пассажирке. Самуэль перевел на нее взгляд, и у него перехватило дыхание. Молодая черная пантера неописуемой красоты, в белом летнем платьице – она так грациозно ступила на землю, словно это не обычное действие, а некое высокое искусство, которому следует обучаться много лет. На фоне ослепительно-яркого дня и желтого песка ее черное высочество смотрелось, как растерявшая свое войско шахматная королева в окружении белых врагов, которые, хоть и превосходили ее количеством, были готовы немедленно сдаться.
Пантера обвела величественным взглядом распростершийся у ее лап мир и заинтересованно остановилась на Самуэле с его фотокамерой и богомолом. В этот момент волку как никогда прежде захотелось быть богатым и знаменитым, а еще самым красивым, самым высоким, самым спортивным, самым умным, и блистать эрудицией на семистах двадцати пяти языках, причем без акцента. Пантера что-то сказала шоферу и указала в сторону Самуэля. Шофер послушно кивнул, вытащил из автомобиля и раскрыл над спутницей зонтик от солнца, после чего пара начала медленный спуск к морю, ступая так, словно под лапами у них не песок, а ковер в приемном зале королевского дворца.
