Мне стало грустно от того что близкий друг ушел, но я знала, что это не конец и я обязательно узнаю у Гавриила что с Бальтазаром произошло в дальнейшем. Видимо это его душу понес на верх Гавриил и я надеялась, что у Бальтазара на совете все будет хорошо.
Не знаю, что считалось хорошим у демонов, видимо нечто противоположное тому что считалось хорошим у существ с энергетикой добра. Но то что Бальтазар живя с нами изменился до неузнаваемости это реальный факт, который отметили все, кто был знаком с ним в теле кота на раннем этапе.
Мне нужно было успокоить детей, и я сказала им что Бальтазар устал и прилег спать.
Вечером со всеми почестями мы придали его бренное тело земле, и я впервые обняла свекровь, которая так сильно переживала и винила себя в смерти верного друга. Она положила ему в могилку вязаные пинетки, которые специально для него связала для холодной зимы. Я утешала ее как могла, но свекровь была безутешна, так как сильно привязалась к забияке коту.
Она захворала и слегла на неделю с температурой. Я переживала за старушку, но больше всего переживала маленькая Танечка.
Неделя без нашего любимца и без бабули для детей стала поистине испытанием, да и к тому же Гавриил не появлялся, но я знала, что он это делал не просто так. Видимо что-то серьезное происходило в небесном чертоге и ему просто было не до меня в данный момент.
Через недельку свекровь потихоньку начала вставать с кровати, и я помогала ей чем могла. Дети радовались, что бабушка вышла с ними на прогулку, но продолжали спрашивать периодически, когда проснется Бальтазар.
Сергей занимался делами фирмы, а на день рождение детей мы позвали в гости своих друзей – семью Сморчковых и Михалыча с женой и сыном.
Жизнь потихоньку опять входила в свою колею, но Бальтазар в ней бесспорно оставил неизгладимый след.
Глава 44
Бальтазар
Очнулся я на небесах среди райских деревьев и небесного сада. Всюду пели птички и цвели цветы. Была слышна красивая до скрежета зубов мелодия и увидев фонтан с водой я ершил подойти к нему и освежиться.
Подошел к воде, наклонился и увидел свое лицо.
– Мать моя женщина! – как раненный зверь заревел я. – Куда подевались мои рога?
Обернулся и увидел возле одной из прекрасных статуй держащегося за живот от смеха Гавриила.
– Это все ты подстроил, пернатый! – кинулся я на него, но не смог сделать и шага так как мне помешали мои белые крылья, которые внезапно открылись за спиной, и я как мешок с дерьмом упал на белый мрамор и смог только ползти по направлению к глумящемуся надо мной ангелу.
Гавриил перестал смеяться и подошел ко мне разглядывая меня с интересом.
– Никогда бы не подумал, что ты станешь таким?
– Каким таким? Жалким? – обиженно пробурчал я пытаясь встать на ноги и сложить эти чертовы крылья.
– Прекрасным! – сказал Гавриил, и я от его слов весь взъерепенился.
– Я ужасен! Разве ты не видишь?
Гавриил покачал головой и сказал мне что я привыкну. Он точно так же ощущал себя в теле демона в Адсгарде, но даже к такому ужасному облику он вскоре привык.
Я с трудом заполз на большую лавочку и откинул голову на перила.
– Ты все знал и молчал! – обиженно ткнул я в него пальцем, но он ответил, что и сам ничего толком не знал. Так как отец не раскрывал перед ним свои планы.
По сути мы все были частью отца и единственное что нас разделяло это полярность, теперь же я сам был со знаком плюс и ощущал себя странно.
Прежняя суть еще ощущалась во мне, но и новая суть «Святоши» тоже пробивалась во все щели. Сам того, не понимая я простил пернатого ангела с интересом проведя руками по своим белым крыльям. Ощущения были не передаваемыми, даже в теле кота я не чувствовал себя так как сейчас в образе пернатого засранца. Жуть какая!
– Ты научишься ими управлять и будешь летать, как и я где только вздумается! – ответил Гавриил, а я зажал уши от того как рядом со мной заголосил свою песнь кудрявый херувим.
– Теперь я понимаю зачем Вам крылья, – поморщившись сказал я.
– Зачем? – улыбнулся Гавриил.
– Затем, чтобы быстро свалить из этого дурдома. Ей богу я тут смогу выдержать не более получаса. «Все эти песенки, цветочки навевают на меня тоску», – сказал я и пнул стоявшую лавку ногой.
– Та-дам! – загудел мне прямо в ухо из трубы в отместку пузатый купидон и я пригрозил ему пальцем.
– Нет, ты видел? – сказал я Гавриилу пытаясь снять с себя сандалий и швырнуть им в наглого купидона.
– Вообще-то тут весело, – ответил Гавриил, а я скептически посмотрел на него.
Меня беспокоил главный вопрос, и я решился его задать.
– А что мне делать дальше Гавриил?
Тот стоял возле клумбы и нюхал цветы.
С лукавой улыбкой он повернулся ко мне и ответил, подняв назидательно указательный палец.
– Жить!
– Все-таки ты козлина! – пробормотал я и сняв чёртов сандалий с ноги запустил им в купидона, пытавшегося в очередной раз подкрасться ко мне и затрубить в свою мерзкую трубу.
– Ауч, – услышал я его писк, понимая, что сандаль попал точно в цель.
Гавриил улыбался, глядя на меня и я, не выдержав сам засмеялся.
Кто бы мог подумать, что я, на дух не переносивший святош стану сам таковым?
Я снова подошел к фонтану и увидел свое лицо. Оно было красивым с правильными чертами лица, длинным прямым носом, зелеными глазами и длинными русыми волосами.
Я почесал рукой свою задницу. Фантомные боли сказывались и мне так не хватало моего хвоста. В теле кота хотя бы хвост был, а в теле ангела он напрочь отсутствовал.
За два года пребывания в теле кота, я уже смерился со своей участью, а тут новая засада. Вспомнив свою прежнюю жизнь на меня вдруг накатила тоска. Я посмотрел на Гавриила, который гладил заплаканного купидона, жаловавшегося ему на меня.
Малыш был таким милым, и я вспомнил что на земле у меня остались обожаемые мной дети Марфы. Сердце сжалось от тоски и мне захотелось быстрее научиться управлять своими крыльями чтобы навестить их и узнать, как там они без меня.
– Гавриил, ты давно был у Марфы?
Тот печально вздохнул, и я понял, что он тоже не навещал ее.
– Научишь меня у управлять этой бандурой? – сказал я, оглядываясь на свои крылья.
Тот радостно кивнул, и мы быстрой походкой пошли с ним на полигон.
Поле было огромным, и я попытался взмахнуть крыльями, но только неловко перевернулся и упал на задницу больно ударившись об острый сучок.
– Млять! Как больно! – заругался я и услышал, как Херувимы, прижав пальчики к губам с укором посмотрели на меня.
