Глава 1. Морковка и чучело
— Анишка, ты должно быть, с ума спятила, раз столь смело рассуждаешь о ходящих, — сказала я подруге, жившей в соседнем дворике.
— А что я такого сказала, Виталина? Их не видели уже сотни лет. Говорят, Тропы давно исчезли, растворились за ненадобностью, рассыпались от времени и покрылись не только мхом но и пылью Забвения, — ответила розовощекая пышка, задумчиво переплетая свою косу. Она стояла посреди двора, облокотившись на покосившийся забор.
— Это у нас в деревне все Тропы давно растворились, а вот в столице все иначе, — я поковыряла видавший виды забор. В чем-то я понимала Анишку. В нашей глуши никогда не происходит ничего интересного, но папенька мой, ранее состоящий на службе в столице, имел некоторые связи и часто рассказывал новости. Порой, от этих новостей волосы на спине начинали шевелиться и вставать дыбом. И он в очередной раз напоминал мне надеть магическую линзу на левый глаз.
— Конечно-конечно, кому как не дочке самого Сэнса знать об этом, — в голосе подруги послышался плохо скрываемый скептицизм. — Враки это все. Не существует никаких Троп и правительство просто покрывает шайку якобы одарённых людей, стремящихся к власти.
Моего отца в деревне Новое Перепутье недолюбливали. Отчего? Потому что он как появился здесь, с младенцем на руках то и отказывался говорить о прошлом. Лишь смотрел грустным взглядом куда-то в даль.
Со временем, он освоился здесь. Крепкий, сбитый основательно мужик всегда мог найти работу в небольшой деревне. Там помог забор справить, там — дрова наколоть. Устроился лесорубом, и часто приносил мне, своей маленькой малышке, разные дары из темной чащи. Бывало, шишечку размером с куриное яйцо. Отколупнешь деревянный лепесток — а под ним орешек в твердой скорлупке. Вкусный, с травяным запахом и липкой смолой по краю.
— Только в лес не ходи, Вита, там и звери разные и… много всего запретного… — говорил отец, — и линзу… надевай. Обязательно. Не нужно деревенским видеть твои глаза.
Вот и сейчас я привычно посмотрела в ноги, боясь, что Анишка заметит как под ярким солнцем второй глаз становится зеленым, и сквозь линзу проглядывает истинный цвет. Но девушка была слишком занята рассуждениями о мировом заговоре.
— Я думала, ты мне подруга, — я обижено отвернулась, напоминая соседке о правилах приличия.
— Подруга, конечно, — донеслось из-за спины неуверенное высказывание. Здесь я уже совсем напряглась, понимая, что оскорбление отца и поведение девушки явно как-то связаны.
— А ну, выкладывай, — я резко обернулась, успев поймать испуганный взгляд Анишки.
— Да ладно тебе, Вита, это всё просто слухи… глупые сплетни… — она сделала защитный жест ладонями, словно отпихивая меня.
— Просто слухи? Что они снова придумали, признавайся! — речь шла о стайке местных ребят, постоянно соревнующихся между собой в остроумии и отваге.
Анишка замешкалась, оглянулась, будто ожидая подмоги или любого предлога избежать разговора. Но никто не собирался спасать хитрую соседку. Во дворе лишь паслись козы, да слышно было гаканье гусей. Так что она повинно опустила голову и рассказала:
— Мальчишки. Снова сделали твоё чучело и повесили в лесу на ёлке. Говорят, ночью у куклы глаза светились зелёным. Ведьмовской огонь…
— Что за глупости? У меня же разные глаза! Один только зеленый, один! — я тыкнула в лицо, чтоб это продемонстрировать. Анишка присмотрелась и нехотя кивнула.
— Но ты же знаешь… твои волосы…
— Рыжие, — подсказала, закончив фразу за подругу.
— Огненно-рыжие. Прямо как в страшных сказках про ходящих. Отворяющие все были с яркими, почти красными волосами, — шепотом сказала Аниша, пряча взгляд в колени.
Я задумалась. С одной стороны подруга права, и с каждым годом моя шевелюра становилась всё более выделяющейся на общем фоне русых деревенских ребят. Самое паршивое — у отца волосы были вообще смоляными, почти как крыло самого черного ворона на местном кладбище. Но с другой стороны — глаза у меня не зеленые. По крайней, мере не все…
— Я вас не понимаю, — не выдержала глупых росказней Анишки. — Сначала ты говоришь, что ходящих не существует, а тропы — один большой миф, а потом ребята делают моё чучело и врут, что у того светятся глаза!
— Ну, мы же «темные», так Сэнс всегда говорил. А значит, и верим в разное… — промямлила Анишка, накрутив на палец волнистую белую прядь.
— Решено, пойду сниму это чучело. А то не дай бог, действительно поверите, что я та самая Отворяющая, — я смахнула волосы с лица. Они непослушной волной снова съехали на глаза. Покачала головой. Так было всегда. Я постоянно страдаю из-з своей примечательной внешности. И отец уперся и не желает переезжать в другой место. Мол, у нас тут и домик справный и хозяйство…
Но что-то мне подсказывало — это были лишь отговорки. Сэнс Ирнол просто не хотел уезжать из этой, самим Светлым забытой глуши.
— Не ходи в лес, тебе же папенька запрещает! — крикнула мне в след Анишка, но мои босые ступни уже несли меня к краю поселения: вдоль приземистых покосившихся домиков, мимо дворов с коровками и курочками, кудахтающими свою песню. К самой границе с длинными исполинистыми деревьями.
Здесь мягкая трава смешивалась с иголками, еще по зиме слетевшими с вечнозеленых сосенок и мягко покалывала ступни. Небольшая тропинка, служившая местным и торговым трактом и просто протоптанным путём в лес, за дичью да ягодами, петляла среди деревьев, уходя дальше в чащу, скрываясь среди густой растительности внизу.
Такими странными здесь были деревья. Тёмными. Недружелюбными. Папа учил меня по книгам, которые привозил из Ванэма, нашей столицы. Там описывались различные растения и всё разнообразие флоры и фауны в Империи Ходящих. Среди мирных страниц со множеством описаний спокойных травок встречались и страшные, пугающие до мурашек главы о тварях из Троп. Их я пролистывала как можно быстрее, не сильно вглядываясь в иллюстрации. Вот и сейчас, смотря на тихий летний лесок, сквозь густые кроны которого не проникал даже малейший лучик света, я почувствовала как в висках колотится пульс, а руки нервно подрагивают от страха.
— О, Морковка пришла! — донеслось сбоку издевательское прозвище. Конечно! Кто бы еще мог меня здесь подкарауливать? Только Ренур, сын старосты. Избалованный вниманием чернявый парень. Я старалась не пересекаться с ним, и всё больше сидела дома над книгами и работала в саду, чем гуляла с местными. Но вот моим ровесникам стукнуло по восемнадцать лет, и юношеская кровь особенно сильно ударила в голову. Они и раньше не были спокойными, но вот последние пару месяцев словно с цепи сорвались…
Девчонки частенько щебетали по кустам, сидя вечерами на общей поляне, где собиралась молодежь поболтать и поприсматриваться к друг другу. А парни, как я слышала, околачивались днём на речке, подсматривая за купающимися девицами.
