Когда Длинное Копье умолк, Харка весь обратился в слух, ожидая, что скажет Маттотаупа. Он не отрывал глаз от земли, разглядывая камешки, песчинки, стебли травы, слушая фырканье своего мустанга. Но он ни о чем не думал. Он велел своим мыслям молчать, пока не выскажется Маттотаупа.
Вождю понадобилось время, чтобы осмыслить услышанное.
— Значит, Хавандшита на ложном пути? — произнес он наконец. — Он ненавидит тех белых людей, которые отнимают землю у краснокожих. Захватчиков ненавижу и я. Он хочет узнать тайны белых людей. Это хорошо. Но он ошибся, думая, что Далеко Летающая Птица посвящен в эти тайны. Мы объясним ему, что он ошибается. Он ошибается также, думая, что должен ненавидеть Далеко Летающую Птицу. Далеко Летающая Птица — справедливый и искусный человек и должен остаться нашим братом.
— Я останусь вашим братом, вождь. Но и братьям иногда приходится идти разными путями. Мы сказали тебе то, что должны были сказать. Теперь нам пора проститься. Сыновья Большой Медведицы ждут тебя! Ты, должно быть, заметил, что тебя почти никто не вышел встречать после твоих неудачных поисков медведя. Тогда над тобой еще висела тень мрачных пророчеств Хавандшиты и твоя дружба с нами была людям не по душе. Теперь же ты убил медведя и опроверг истинность слов старого прорицателя. Мы же уходим, не нарушив мира, в добром согласии с тобой. Тучи рассеялись, и на этот раз тебя встретят дома как победителя.
Маттотаупа был опечален решением гостей и раздосадован тем, что причиной этого решения стали враждебные происки Хавандшиты. Однако он пока не видел возможности изменить положение. Когда он докурил трубку, все встали и попрощались друг с другом. Желтая Борода и Длинное Копье очень сердечно пожали руку Харке.
Потом все вскочили на лошадей, и Далеко Летающая Птица и Длинное Копье не спеша поехали дальше на восток, Маттотаупа же и Харка галопом поскакали к своим вигвамам. Не потому, что хотели как можно скорее добраться до стойбища: часом раньше или часом позже они вернутся домой — не имело особого значения. Просто у них обоих появилась необъяснимая потребность поскорее оставить позади место привала, где над ними словно незримо встал какой-то злой дух.
Рощица у Конского ручья — до этого лишь смутно темневшее впереди пятно — стала расти на глазах, обретая все более отчетливые очертания. Затем от нее отделилось множество точек и устремилось им навстречу. Точки быстро приближались. Вскоре их изощренный слух — слух охотников уловил слабый топот копыт и едва слышные голоса. Мустанги, почуяв запах табуна и увидев знакомую рощу, сами ускорили бег.
— Хи-йе-хе! Хи-йе-хе! — кричали всадники.
Харка уже узнал Четана и Старую Антилопу, скакавших во главе кавалькады — Молодых Собак, Красных Перьев и почти всех воинов. Крики нарастали. Наконец Маттотаупе и Харке пришлось придержать лошадей, потому что их окружила ликующая толпа юношей, мальчиков и воинов, потрясавших оружием. Затем, увлеченные общим весельем, они вновь пустили их в галоп и вместе со всеми помчались к роще, вздымая копытами тучи песка.
На опушке всадники вытянулись в длинную цепь, возглавляемую Маттотаупой и Харкой. Вождь направил своего мустанга на тропу, протоптанную через рощу. Солнце уже клонилось к горизонту. Лучи его играли на верхушках деревьев и заливали мерцающим светом кусты. Харка только теперь заметил на плече у отца следы медвежьих когтей. Кровь уже запеклась.
Маттотаупа выехал на площадь и распорядился, чтобы женщины еще до ночи позаботились о туше медведя. Всадники, спешившись, бросали поводья мальчикам и шли к площади, где уже собрались старейшины рода, Хавандшита и самые уважаемые воины. В центре образованного ими круга Харка увидел двух незнакомцев — индейца и белого человека.
Серьезное, волевое лицо краснокожего, его гордая осанка, орлиные перья — знак особого достоинства — и искусно расшитая кожаная одежда не оставляли сомнений в том, что это и есть Татанка-Йотанка. Он молча стоял рядом с Хавандшитой в кругу старейшин.
Маттотаупа спешился и знаком велел Харке сделать то же. Четан взял поводья лошадей. Харка помог отцу снять с коня медвежью шкуру. Выпрямившись во весь свой двухметровый рост, вождь одной рукой поднял шкуру вверх, так что задние лапы едва касались земли. При виде этого зрелища вновь грянул хор ликующих возгласов. Маттотаупа подошел к Татанке-Йотанке и Хавандшите и положил перед ними шкуру.
— Какой медведь! Вот это медведь! — восторженно повторяли воины.
— Он убит, — произнес Маттотаупа. — Он больше никогда не будет таскать наших жеребят и нападать на наших людей. Он мертв. Я задушил его своими руками и вонзил ему нож в сердце. Но прежде, чем я смог напасть на него, мой сын Харка, Убивший Волка, Поражающий Стрелами Бизонов, Охотник на Медведей, раздразнил серое чудовище и нанес ему удар палицей!
Его слова глубоко поразили всех присутствующих. Татанка-Йотанка выступил вперед, в благоговейной тишине осмотрел шкуру медведя и сказал:
— Вождь Маттотаупа! Ты — великий охотник. Я, Татанка-Йотанка, никогда еще не видел более сильного и храброго воина. Но твой сын наделен не меньшей отвагой и ловкостью. Пока в племени дакота есть такие мужчины, нашим вигвамам и охотничьим угодьям ничто не грозит!
За этими лестными словами великого шамана, окрасившими щеки Маттотаупы и Харки краской смущения и радости, последовали похвалы Хавандшиты и одобрительные крики воинов.
Затем всеобщее внимание привлек чужой белый человек, который тоже стоял в кругу и на которого Харка уже давно с любопытством поглядывал. Это был высокий мужчина крепкого сложения лет двадцати двух, в простой, но сшитой из лучшей лосиной кожи одежде и высоких сапогах. Поясной ремень его был отделан черной и красной кожей. Из ножен выглядывала рукоятка ножа, рядом за поясом торчал томагавк, боевой топорик с блестящим стальным лезвием, грозное метательное оружие, изготавливаемое белыми людьми. Харка уже много слышал об этом оружии и даже видел его у пауни. Шляпы на голове бледнолицего не было. Безбородое, загорелое и обветренное лицо обрамляли рыжеватые волосы. Харка с интересом разглядывал это лицо, уши со сросшимися мочками, широкий рот, тонкие губы, орлиный нос и яркие, пронзительные голубые глаза под густыми бровями.
В каждой руке бледнолицый держал по двуствольному мацавакену. На стволах поблескивало закатное солнце.
— Воины дакота! Вождь Маттотаупа! Великий вождь Татанка-Йотанка! — громко произнес он на языке дакота, но с таким сильным акцентом, что Харка с трудом понял его. — Вот это огнестрельное оружие, новое, прекрасное, убивающее гризли одним выстрелом, оружие, какого Сыновья Большой Медведицы еще не видели, — эти двуствольные заднезарядные винтовки новейшей конструкции я дарю тебе, вождь Маттотаупа, великий охотник-медвежатник, и твоему сыну Харке! Я все сказал. Хау!
Харка не верил своим глазам и ушам. Мацавакен в его руке, его собственный, подарок — неужели это не сон? Как в тумане, взял он протянутое ему ружье и, позабыв обо всем на свете, крепко сжал его в руках. Перед его мысленным взором вновь промелькнули картины, которые он уже никогда не забудет: вождь пауни, выстреливший в его мать, он сам со Священным Железом в руках, добытым им во время битвы, шест с трофеями перед вигвамом Хавандшиты, на котором висел принесенный им в жертву мацавакен…
