Раздалось еще два выстрела.
Потом у ручья послышались воинственные крики Сыновей Большой Медведицы, и по этим отдаляющимся крикам девочки поняли, что их воины пошли в атаку через ручей. Разрозненные крики пауни становились все тише.
Мацавакен вселил во врагов страх. Да, они боялись Харки и Маттотаупы! Уинона уже почти задыхалась, жар становился почти невыносимым, но она уже не сомневалась в победе и думала не о смерти и плене, а о надежде снова увидеть отца и брата.
Пожар тем временем огненной лавой стремительно растекался по земле, пожирая на своем пути все, что могло гореть. Молоденькие деревца, еще недавно пылавшие факелами, уже рассыпались в пепел, сгоревший луг почернел. Дым наконец рассеялся, благодаря сильному ветру. Огонь покинул Конский ручей и устремился на юг, охватывая все новые части прерии.
Возможно, пауни испугались, что огонь доберется и до их собственных вигвамов. А может, это их не очень беспокоило, ведь вовремя замеченные пожары в прериях — а этот пожар явно будет виден издалека — индейцы обычно останавливали, зажигая встречный огонь. Пастбища в таких случаях погибают, но зато удается спасти людей.
Ветер взметал пепел, и он оседал на лица людей, жег глаза. На площадь вновь опустилась непроницаемая тьма. Уинона и Белая Роза вместе со всеми вслушивались в наступившую тишину.
Роща, сгорев дотла, открыла широкий вид на ручей и на прерию. Звездное небо мерцало над клочком осиротевшей, бесплодной земли, за который только что так ожесточенно бились люди. Только на юге небо было окрашено в багровый цвет. Там продолжал бушевать пожар.
Вокруг все еще стояла странная тишина. Могло показаться, что враждующие стороны прятались друг от друга. Может, пауни отступили. А может, готовили новую атаку. Но и своих воинов женщины и дети тоже нигде не видели.
Вдруг Белая Роза испуганно вскрикнула: прямо перед ней словно вырос из земли воин огромного роста с голым черепом, на котором чернел клок волос. Пауни! Он приставил к губам свисток и пронзительно свистнул. Это был сигнал атаки для его воинов. Но в тот же миг раздался боевой клич дакота, и рядом с пауни появился такой же исполин с обнаженным торсом. На нем не было никаких украшений, никаких перьев — знаков воинского достоинства. Его волосы были заплетены в косички. У него был сильный, приятный голос. Белая Роза и Уинона сразу узнали его.
— Маттотаупа!.. — произнесли они шепотом в один голос.
Тот взмахнул палицей, и пауни, опешивший от неожиданного появления врага, рухнул на землю от первого же удара. Пронзительный победный клич возвестил дакота, что вражеский вождь повержен. Маттотаупа взял выпавший из рук побежденного врага свисток и в свою очередь подал сигнал к атаке.
К нему уже спешили Сыновья Большой Медведицы. Они без всяких раздумий и сомнений подчинились приказу человека, который не раз водил их в атаку и в опасных ситуациях всегда действовал решительно и правильно.
Бой сразу же отдалился от площади и от вигвамов, поскольку пауни обратились в бегство. Своего раненого вождя они унесли с собой. Бросить вождя на поле боя — великий позор.
Где-то в прерии опять прогремел выстрел. Опять послышались крики и топот копыт двух мустангов. Это говорило о том, что пауни рассеялись по прерии и дакота преследовали их в разных направлениях.
Когда после этой ужасной ночи вновь взошло солнце, Уинона и Белая Роза стояли вместе с другими женщинами и детьми посреди черных от копоти вигвамов, сожженных лугов, сами черные от сажи. Никто не заметил, что лица у них были намазаны сажей; теперь они ничем не отличались от других. Прерия вокруг превратилась в огромное пепелище. Только на другом берегу ручья еще желтела сухая трава.
Поскольку больше не видно было ни своих, ни чужих сражающихся, убегающих или преследующих врага воинов, женщины и дети отправились к ручью, чтобы напиться и хоть немного привести себя в порядок. Потом они заглянули в свои жилища. Некоторые вигвамы, стоявшие по периметру стойбища, обгорели, остальные от огня не пострадали.
Из Священного Вигвама доносились глухие звуки. Шаман говорил с духами.
Мацавакен и самородок, висевшие на шесте с трофеями перед вигвамом, исчезли.
Уинона и Белая Роза еще долго стояли на площади. Другие дети тоже не торопились в свои вигвамы, несмотря на усталость. Четан, проходя мимо Уиноны, приветливо посмотрел на нее и сказал:
— Пойду на холм, посмотрю, не возвращаются ли наши воины… Все ли возвращаются из тех, кто сражался с пауни. Ты меня понимаешь?..
— Я понимаю тебя, Четан.
Преследуемые и преследователи двигались в западном направлении. Ни у тех ни у других не было лошадей, поэтому и бегство, и преследование происходили в виде своеобразной игры в прятки между плоскими холмами прерии, и исход каждого отдельного поединка зависел от ловкости и решительности «игроков». Часто они не знали, где проходит постоянно меняющаяся линия «фронта»: как свои, так и чужие то и дело оказывались то впереди, то сзади.
Единственные два всадника — Маттотаупа и Харка — умчались на своих мустангах на запад, и никто их больше не видел. Маттотаупа не спешил объяснять сыну свои намерения. Он то и дело подгонял своего мустанга, и Чалый сам старался не отстать от Гнедого. Харка про себя ломал голову о цели их скачек. На западе, в лесах, находились лошади пауни. Если им удастся прогнать или обезвредить часовых, то лошадей можно было бы угнать в прерии и сделать с пауни то же, что они сделали с дакота, — оставить их без лошадей. Или еще лучше — пригнать табун Сыновьям Большой Медведицы.
Харку переполняла радость от победы, которую одержали Сыновья Большой Медведицы над пауни. Если вначале его собственная роль в этом сражении представлялась ему в радужном свете, то теперь он уже почти не думал о своем вкладе в победу, ведь это было так естественно — ударить атакующим пауни в спину и привести их в смятение с помощью грозного мацавакена. В эту ночь Харка впервые в жизни убил человека. Но он еще не осознал этого до конца, поскольку не стоял лицом к лицу с противником, а стрелял издали, в темноте, и больше не видел убитых и не прикасался к ним. Пока он думал лишь о том, что Уинона и Унчида спасены от огня и от врагов и что Маттотаупа особенно отличился, в самый опасный момент взяв на себя командование воинами Сыновей Большой Медведицы.
Солнце уже давно взошло и достигло зенита, и Харка постоянно видел перед собой залитую этим ослепительным светом перепачканную копотью спину отца, который ночью сумел добраться по покрытой горячим пеплом земле до самой площади.
Только к ночи они наконец достигли леса и устроили привал у маленького озерца. Взмыленные, грязные мустанги жадно пили воду. Маттотаупа и Харка тоже утолили жажду и бросились на землю, чтобы отдохнуть. Здесь, в лесу, было прохладней, чем в выжженной прерии, и пахло осенью.
