— Бывало…
Принц кивнул.
— Древняя Столица — это фигура. Если Директор меня заберет, может показаться, что город спасен. Но на самом деле, очень может быть, что это будет не спасение, а всего лишь отсрочка. Потому что я — одна десятая успеха Директора на пути к овладению могуществом богов. Ему надо будет найти еще девятерых, чтобы снять заклятие с Башни. А ведь другие королевские дети ничуть не сильнее меня, и они наверняка не смогут никогда не воспользоваться никаким заклинанием. И тогда перед теми, кто их прячет, снова встанет вопрос, выдать ли ребенка ради еще чьего-нибудь спасения. Люди ведь далеко не всегда умеют смотреть в суть вещей и часто замечают опасность, когда уже поздно… Директор вполне может добиться своей цели, и тогда катастрофа постигнет уже не один город, а два гигантских мира. Я еще раз повторяю, что не буду на вас в обиде, какое бы решение вы ни приняли, даже если с моей точки зрения оно будет ошибочным. Я прекрасно понимаю, как ужасен вставший перед вами выбор. Решать вам… Прощайте.
— Кирт, постой! — хором воскликнули девочки, но принц их не послушал. Его лицо медленно растворилось в картине, уступая место знакомому безжизненному портрету Регира Прита.
Ребята переглянулись.
— И что нам теперь делать? — в голосе Дины проступала полная растерянность.
— Кирт прав, — твердо заявила Майя. — Мы должны брать в расчет все возможные варианты. И получается, что выдача его это не только предательство, но и глупость!
— Я стараюсь брать в расчет все… — тихо отозвалась Дина. — И то, что нас ждет, если мы не согласимся его выдать — тоже. Нам все равно не скрыть его… Мне страшно…
Майя резко повернулась к Алексу:
— А ты что молчишь! Скажи же наконец, как ты считаешь!
А как он считает? Алекс поймал себя на том, что до этого момента и не пытался прийти к какому-то решению. Его разум был скован воспоминанием о встреченной тени, и об исходящем от нее ледяном ужасе. В отличие от девочек, он уже имел некоторое представление о том, что такое тени. Он был склонен согласиться с Диной — перед тенями им ничего не удастся утаить. Но и с Киртом он был согласен. Как шахматист с шахматистом. В голове метель… А если им все-таки удастся утаить местонахождение Кирта, то что же? Они что, все умрут?! И весь город умрет?! А если не удастся, и город будет спасен, то… всего лишь отсрочка.
— Всего лишь отсрочка… — произнес он.
Девочки переглянулись.
— Но тени… — начала было Дина, но Алекс не дал ей договорить:
— Мы должны хотя бы попытаться.
И в этот момент погас свет, погрузив весь дом в кромешную тьму. От неожиданности Алекс вздрогнул, а девочки хором пискнули. Вот и начинают сбываться предсказания Мартина, подумалось Алексу.
— Сейчас… Здесь был фонарик на столе, — послышался голос Майи, а затем какое-то шебуршание, видимо, девочка пыталась наощупь добраться до письменного стола.
А Дина, похоже, подумала о том же, о чем и Алекс, потому что сказала:
— А ведь Мартин говорил, что скоро подача электричества может прекратиться. И тогда мы уже не сможем согреться… Интересно, замерзнуть — это считается легкой смертью?
Алекс протянул руку в направлении Дининого голоса и тихо сказал:
— Дай мне руку…
Несмотря на темноту, их руки встретились почти сразу, он нежно сжал ее ладонь и сказал:
— Может, все еще обойдется. Не падай духом.
— Есть! — воскликнула Майя, и темноту разрезал свет карманного фонарика. Она тут же увидела взявшихся за руки Алекса и Дину, и ее лицо расплылось в хитрой улыбке. — Ой, извините, что я так быстро нашла фонарик. Но я могу его выключить, хотите? А то вдруг вы еще не успели поцеловаться!
Всегда болезненно реагирующий на насмешки, Алекс попытался вырвать руку, но Дина не позволила, сжав его ладонь еще сильнее.
— Перебьется, — сказала она, имея в виду свою сестру. — Это она просто из вредности. А может, — она кинула ехидный взгляд в сторону Майи. — А может, и из ревности.
— О, нет! — немедленно отозвалась та. — Никакой ревности! Мое сердце навсегда принадлежит Мартину! Сейчас поднимусь наверх признаваться ему в любви. Как вы думаете, удастся мне его соблазнить и перетянуть на нашу сторону?
— Непременно, — фыркнула Дина. — А то женщины старше тебя его, наверное, нисколько не привлекают.
— Фу, какая ты! — сказала Майя. — Я говорю исключительно о высоких чувствах.
— Ага, и я о них же.
И девочки совершенно одинаково криво улыбнулись друг другу, после чего дружно прыснули. Алекс, понимая, что это нервное, ничего не сказал.
Смех девочек прервался так же резко, как начался.
— А может, нам удастся убедить Мартина сообщить Директору, что Кирта здесь нет? — сказала Дина.
— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, — возразил Алекс. — Мартин стремится спасти город… и прежде всего собственную жизнь. Он убежден, что прав.
— Тогда нам надо сказать, что Кирт ушел! — сказала Майя.
— Он не поверит.
— Не поверит — пускай ищет!
Алекс покачал головой.
— Ничего не выйдет. Он не поверит. А уж Директор с тенями и подавно… Да и куда это он мог уйти, интересно?
— Ясно куда — в Шестигранник!
— Кирт слишком мал, он не мог открыть проход. Он сам мне говорил.
— Но Мартин-то этого не знает!
— И Директор не знает?
— Ну а вдруг не знает! Мы должны попробовать! Другого выхода все равно нет.
— А может, нам тоже в портрет спрятаться? — внезапно вставила Дина.
— А какой в этом смысл? — удивился Алекс.
— Переждать, пока тени здесь все обыщут…
— Дина, мы должны отвлечь их внимание от портрета во что бы то ни стало! Надо будет попытаться пустить их по ложному следу. А если мы сами будем в портрете… да они точно не успокоятся, пока не проверят каждую мелочь в доме!
— Да… Но как же не хочется подниматься наверх к этому Мартину!
— Не хочется… — кивнул Алекс. — Но мы не можем не подняться. На нас слишком большая ответственность. Я почти не верю в Майину идею с переходом Кирта в Шестигранник, но нам больше ничего другого не остается, кроме как попробовать их обмануть.
Луч Майиного фонарика уперся в дверь кабинета.
— Надо идти. Больше тянуть невозможно, — сказала она.
Каждый шаг по лестнице отдавался гулким ударом в животе. Неяркий свет фонаря плясал впереди них, и все, что оставалось за его пределами, дышало угрозой. Алексу казалось, что тени уже здесь — они неслышно крадутся за ними, окружают и только ждут неведомого сигнала, чтобы наброситься на них. Последняя ступенька осталась позади и они увидели, что дверь в родительскую спальню приоткрыта. В комнате царил полумрак — у Мартина тоже нашелся фонарик, сейчас он лежал на одном из стульев, и свет его упирался в стену, по которой равномерно расходился в стороны, не освещая и половины спальни. Закинув ногу на ногу и скрестив руки на животе, сам Мартин неподвижно сидел в кресле у окна напротив двери. Лица его не было видно, но у Алекса было ощущение, что он в упор глядит на вошедших ребят. На полу у кресла валялись комки снега. И еще — в комнате было очень холодно.
