Он уже не хотел знать, кто именно к нему пришел, только смотрел в окно и молчал, замечая, что птицы не летают так высоко.
Когда-то ему казалось, что вся его жизнь – это наука, что смысл ее в исследовании и познании, но вот уже восемь месяцев он лежал здесь, в центре. Вид за окном менялся, и его состояние тоже. Сначала он выходил, гулял по городу, даже позволил себе побывать на гонках у брата в Бостоне в сопровождении Нины. Тогда ему казалось, что все непременно решится, а теперь было страшно даже пошевелиться в постели, не потому что движения причиняли боль или могли спровоцировать приступ, просто потому, что безумно хотелось лишь одного – покоя. Он все еще мог ходить, даже сесть на велотренажер ради очередного теста, но смысла в этом не видел.
– Привет! – бодро сказал ему Новиков, а Матвей только вздохнул.
Он уже не раздражался при виде Николая, не злился, но и особого восторга от его присутствия не испытывал, скорее просто смирился, что он все время где-то рядом. Бросил на него взгляд, едва уловимо кивнул вместо приветствия и снова посмотрел в окно.
Энергометра у него на руке не было. Новый, как и обещался, Новиков давно привез, но он лежал где-то не распечатанным, как ненужный больше предмет. Матвею казалось, что он уже не понадобится. Видеть красную вспышку ему не хотелось, а чувствовать себя окончательно вычеркнутым из-за нее из мира – тем более. Брат регулярно привозил ему батареи для планшета, но пользоваться им Матвей тоже перестал. Не следил за новостями, не читал книг, только делал что велит Нина и смотрел в окно, как сейчас, мечтая, чтобы это поскорее закончилось.
– Скажи честно, – попросил он Нину после пробуждения, – почему ты не даешь мне умереть? Из-за Миши или…
– Дурак ты, Матвей! – перебила его Нина. – Я не даю тебе умереть точно так же, как не давала бы любому другому человеку.
Это Матвей мог принять. Он бы тоже боролся за каждый синий росток, если бы мог еще за них бороться.
«Проект в хороших руках, – убеждал он себя. – Ребята смогут справиться и без меня, а Артур – показать всему человечеству наш новый Титан».
Он верил, что люди смогут там жить, и это будет его достижение, пусть даже он этого никогда и не увидит.
– Я по делу, – внезапно сказал Новиков, садясь возле окна так, чтобы теперь Матвей смотрел на него. – Моего вызова ждет Сотников, и ему нужно что-то рассказать о событиях на Титане.
Матвей мгновенно ожил. В безжизненных глазах вспыхнуло волнение. Он даже чуть приподнялся, облизал пересохшие губы, но так и не нашелся со словами.
Новиков и не стал требовать слов. Он не любил пустых разговоров, потому нечасто заходил к Матвею, не задавал ему нелепых вопросов в духе: «как ты»? Зато теперь просто подал ему воды и спросил:
– Ты хочешь его выслушать, или мне поговорить с ним самому?
Матвей вцепился в стакан, сделал глоток и тогда ответил:
– Если можно, то я…
Он сбился, потому что мысли после приступа все еще путались, и голова кружилась, но знать, что именно могло встревожить невозмутимого Сотникова, он безумно хотел.
– Одним словом, хочешь? – с улыбкой уточнил Новиков, а когда Матвей кивнул, пошел включать голаграммер, установленный во всех здешних палатах.
Нажав кнопку вызова, Новиков оставил телефон на тумбочке у стены, а сам устроился в кресле у кровати.
Сотников явно ждал вызова, потому ответил мгновенно, но, увидев Денисова не таким, каким помнил, заметно растерялся, не смог ничего сказать, только приветственно поднял руку.
– Владимир Иванович, – тут же привел его в чувства Новиков. – Мы вас слушаем очень внимательно.
– Да, – тут же сказал Сотников и, нажав что-то на панели, вместо своего изображения вывел на экран данные о составе воздуха. – Это последние цифры газов во внешней среде. Внутри купола мы вмешиваемся в систему, регулируем газы, чтобы не травиться. Хотя последний купол запустили без газокоррекции. Все же так рост идет быстрее, но высадка проходит дольше и тяжелее. Копать в скафандре – та еще морока, но это все лирика. Смотрите на значение кислорода. Всего чуть больше трех процентов, оно и неудивительно, потому что это внешняя среда, выделенный кислород не концентрируется, как в куполе, а рассеивается, но это меньше расчетных цифр. – На экране снова появился сам Сотников. – Вот уже несколько дней я замечаю, что рост кислорода перестал вкладываться в расчетные цифры, и пока не понимаю, как к этому относиться.
– С Одейсом это обсуждалось? – спросил Новиков.
– Я не обсуждал. Артур, возможно, тоже. Он уверен, что это просто погрешность и не стоит беспокоиться, но есть еще кое-что.
Дрогнувшей рукой он показал фотокарточку, где на синих корнях толстого дерева появился желтый налет, похожий на золотистый пух.
– Вы же помните, что до начала проекта на Титане было обнаружено три микроорганизма. Это одна из выявленных тогда бактерий. Я ее обнаружил сегодня и могу сказать, что она изменилась. Большего я пока не знаю. Даже не могу сказать, вредит ли она ларипам или нет. Сейчас пытаюсь понять, почему колонии стали такими.
– Подождите, – остановил его Новиков. – Я правильно помню? На земле все эти бактерии под куполом тоже были. Вы же не могли о них забыть.
– Да, были! Конечно были. Я же ради них в проекте и существовал, но таких колоний не было. Может быть космическая радиация на них повлияла, может, там они не успели развиться. Возможно высокая концентрация кислорода им мешала. Он же на Земле все равно рассеивался не так быстро. Да и мы сняли первый купол полгода назад, а они появились в этой зоне только теперь. Их немного, но они точно поглощают часть кислорода.
Сотников показал десяток карточек с подобным пухом на древесных корнях.
– В последний день в лаборатории, – вмешался наконец Матвей, – содержание кислорода под куполом упало. Незначительно, но мне тогда это бросилось в глаза. Было стабильным несколько недель, а потом упало на две сотые процента. Я хотел это обдумать, уточнить, что могло стать причиной, и забыл.
– Значит, колонии могли начать развиваться еще на Земле, а мы их упустили? – уточнил Новиков.
Сотников пожал плечами.
– Может да, а может нет. Сейчас очень сложно судить, а главное, я не знаю, что делать. Я хотел показать это Артуру, но он же сейчас ведет свой прямой эфир…
– Какой еще прямой эфир? – поразился Новиков.
– Как это? У него целое шоу с прямыми включениями с Титана. Вы что, не знаете? Он в прямом эфире разговаривает с людьми, беседует с учеными и просто с фантазерами. Строит образ идеального места для жизни. Тут светло и красиво – идеальная среда для доброго расположения духа. Семена будущего всходят на Титане. И прочее…
Новиков поморщился. На самом деле, он знал об этой части работы Дёмина, просто не придавал ей особого значения, а теперь вдруг испытал отвращение от рекламной компании.
