Но кто-то же должен начать!
* * *
Тени сгустились. Ночь. На землю Бухенвальда ступила Мать-Тьма. Укрыла, спрятала… Сгинули вышки охраны, проволока, бараки. Стало легче дышать. Может быть именно поэтому, миновав калитку, Иоганн Вайс впервые за все недели вспомнил, что идет по земле великого Гёте. Рядом Веймар, но поэт бывал и здесь, где-то рядом растет дуб, названный в его честь. Мог ли он подумать в Москве, в аудитории ИФЛИ…
«Горные вершины спят во тьме ночной, тихие долины полны свежей мглой…»
Гёте?
Иоганн Вайс, номер 30970, вдруг понял, что ему-сегодняшнему как-то совершенно все равно. Хуже! Иоганн Вольфганг писал про своих Вертеров и Фаустов по-немецки. Язык военных разговорников, язык вероятного противника. Пусть и не все, кто «шпрехает», фашисты, но Рейх – враг, и враг смертный. Гёте! Поднять бы в воздух тысячу ТБ-3 и накрыть с одного налета все, что строится в этом благодатном месте, – заводы, склады, дороги! Можно и ночью, когда спят не только горные вершины, но и летчики-истребители Люфтваффе.
Сейчас придется разговаривать с Вилли, хитрый фашист наверняка задумал очередной гешефт. Придушить его, что ли?
Иоганн Вайс глубоко вдохнул холодный воздух Бухенвальда. Придушит! Пусть и не сегодня, не сейчас. Придется отшагать по проклятой земле свой квадриллион. Ничего, справится!
«Подожди немного, отдохнешь и ты»
А сейчас – вперед! Марш левой – два, три!
5
– Имя с фамилией хоть не перепутаешь? – вздохнул директор интерната. – У нас, предупреждаю сразу, не одна ты такая. Поэтому никаких вопросов, а тем более ответов. И не обижайся, многим пришлось хлебнуть лиха. А ведь они еще дети, первоклашки по ночам, бывает, кричат.
– Понимаю, – кивнула Соль. – София Ган… Но лучше Зофи, так короче.
Директор улыбнулся.
– Ну, желаю удачи! Программа минимум – закончить седьмой класс без троек.
Встал и внезапно взметнул вверх правый кулак.
– Rotfront!
– Rotfront! – очень серьезно ответила Зофи Ган.
* * *
В коридоре жутковато. Vnutrennyaya tyurma – пустяки, там хоть светло. А здесь полумрак, каждый шаг отдается эхом. Того и гляди из-за угла выпрыгнет кто-то черный и мохнатый… Почти как в отеле «Des Alpes» ближе к ночи.
Сопровождающая, то ли молодая учительница, то ли старшеклассница, шла уверенно, и Зофи быстро успокоилась. Выпрыгнет, и ладно, лишь бы кусаться не полез. С одеждой хуже, придется носить юнгштурмовку, как и все здешние дамы всех возрастов. Юнгштурмовка, она же «тельмановка», пусть и не мантия Сатаны, но где-то близко. Хорошо хоть в комсомол принимать не рискнут, происхождением не вышла.
…До интерната пришлось ехать больше часа, сначала по шоссе, затем по грунтовке. Куда именно, ей не сказали, где-то на юге от Москвы. Насчет же монастыря предупредили, поэтому она не удивилась, увидев высокие кирпичные стены и башни с острыми шпилями. Почти московский Кремль, если картинкам верить.
Кремль настоящий повидать не удалось, хоть и совсем рядом была.
Ученики жили в кельях по двое и по трое. Зофи прикинула, с кем ее могут поселить. Наверняка будущая соседка уже получила нужный инструктаж…
Подумала – и ужаснулась. Еще бы полгода назад такая мысль и в голову не могла прийти. Нельзя! Нельзя думать о людях плохо!..
– Пришли!
Сопровождающая постучала в дверь, заглянула.
– Заходи, Ган!
Длинная узкая комната, окошко под потолком, две кровати, тумбочки, стулья, маленький истоптанный коврик.
– Я – Зофи. Здравствуй!
– А я – Хильда. Очень рада, а то по ночам одной страшно.
* * *
Сначала – тумбочка. Зофи придвинула ее к стене, чтобы не оставалось зазора, и достала из рукава пальто маленькую серебряную иконку. Как сумела сохранить, сама удивлялась. Наверное, Она и помогла – Святая Дева Монсальватская. Отец взял ее с собой на Старую Землю.
Прислонила к стене, перекрестилась.
– Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum; adveniat regnum tuum; fiat voluntas tua…
[82]
Дочитав, вновь перекрестилась, с изумлением заметив, что соседка, маленькая, худая и белобрысая, последовала ее примеру.
– Я не очень верующая, – шепнула белобрысая, оглянувшись на дверь. – Мама верила, они из-за этого с папой все время ссорились.
Зофи Ган вовремя вспомнила, что вопросы лучше не задавать.
– Я никому не скажу, но… – Хильда замялась. – Может, картинкой прикрыть? У меня первомайская открытка есть, очень красивая, с салютом.
Вновь поглядела на дверь, на этот раз с тревогой.
– Понимаешь, Зофи, комнаты иногда проверяют.
Рыцарственная дама покачала головой.
– Пусть! Я не боюсь. И ты не бойся.
* * *
Ночью навалилась тишина, все умолкло, слышно лишь, как дышит соседка. Тихо-тихо… Зофи лежала на спине, укрывшись кусачим одеялом до подбородка. Не спала, вспоминала. А потом стала мысленно писать очередной «ПЛАН», первым пунктом обозначив радиоприемник. Хорошо бы прямо сюда, в келью, только не позволят. Значит, следует договориться, чтобы пускали к приемнику сразу после подъема. «Говорит Клеменция! Доброе утро всем, кто сейчас на Старой Земле…»
Вдруг отзовутся? Вдруг каким-то чудом папа подаст весть?
Вторым пунктом – латинский язык. Здесь его не преподают, значит, нужно достать учебник. «Quo usque tandem abutere, Catilina, patientia nostra? quam diu etiam furor iste tuus nos eludet?» Язык Цицерона в отечестве мирового пролетариата ни к чему, а вот ей пригодится. Монастырские стены ее не удержат. Не сможет убежать – улетит, нет крыльев – найдет. А если не получится, улетит без них! Маленький солдатик не в отставке, он просто прилег отдохнуть.
Все еще впереди!
Близка летняя пора.
Чуть займет заря,
Нам в поход пора.
Прощай, милая моя,
Мы чеканим шаг
И кричим: «Ура!»
А потом черная тьма исчезла, сменившись ярко-голубым огнем. Регул, Сердце Льва!
Она поняла, что спит, и улыбнулась во сне.
4
– Годишься, парень, – задумчиво молвил Фостер Три Колеса, оттирая ветошью масло с пальцев. – С грузовиками этой марки ты точно не возился, но машину чувствуешь, это главное. Подучим!
Поглядел на Вайса, пытающегося встать с цементного пола (третья попытка!), и покачал головой.
– И подкормим.
