– Крабат в вашей войне не участвует. Но тебе – тебе лично! – он бы обязательно помог. Значит, помогу и я.
В первый миг Соль так растерялась, что даже не поблагодарила.
* * *
– В Германии я постараюсь встретиться с руководителями рыцарских орденов. Нас всегда поддерживали Рыболовы. Сейчас братьев не осталось, всем руководит племянница последнего магистра. Меня она должна помнить, но едва ли станет откровенничать.
– А что тебе нужно?
– Контакт с руководством Германского сопротивления. Отец уверен, что эта женщина как-то связана с самим Харальдом Пейпером.
– Будь он проклят, Пейпер! Но… Если тебе, Соль, это очень важно, я напишу записку. Он тебя выслушает. Можешь, кстати, рассказать Пейперу о рыцаре Крабате, он такое очень любит.
– Пейпер – рыцарь?
– Хуже. Он колдун.
3
Замполитрука Александр Белов сидел «на стреме», внимательно прислушиваясь к тому, что творится за дверью. Занятие скучное и малопочтенное, на такое ставят малолетних сявок, на что-либо иное не способных. Но Фридрих попросил, делать же совершенно нечего. Была надежда, что принесут поесть, но досталась им только вода в ведре и при кружке. Ведро появилось под конвоем, его принес хмурый паренек в синяках и разорванном пиджаке, вероятно, такой же арестант. Двое с карабинами бдили, один зашел внутрь, второй следил из коридора. Дали напиться – и дальше ведро понесли. Тогда-то немец и попросил посторожить – сесть напротив входа, чтобы предупредить, если к двери подойдут. Сам же пробрался в угол, где лежал мусор, и основательно им занялся. Занятие с точки зрения Белова бессмысленное. Он и сам туда заглянул, надеясь обнаружить что-нибудь полезное, хотя бы кирпич. Пусть не булыжник, оружие пролетариата, но вещь тоже нужная. Однако мусор оказался деревянный: разбитый стол, два колченогих стула, тумбочка с проломленным боком. Не иначе осталось от прежних хозяев здания, которое ныне занимала «офензива». Фридрих же взялся за дело методично, перекладывая деревяшки слева направо. Александр прикинул, что палка с гвоздем – тоже оружие, но слишком уж ненадежное.
По поводу же соседа рассудил, что если тот и шпион, то какой-то странный. Ежели ищет какого-то Нестора (то ли Махно, то ли Летописца), почему спрашивает прямо, в лоб? Кто же ему, шпиону, признается? То ли опыта у немца мало, то ли учили плохо. Вот и попался.
В коридоре послышались шаги, и замполитрука привстал. Предупредить? Нет, кажется, удаляются. Стихли… Отбой тревоги!
Вспомнилось, что завтра, так же топая сапогами, придут по его душу, но Александр эту мысль отогнал подальше. Думать о таком определенно не стоит. Легче точно не станет.
Опанас, твоя дорога —
Не дальше порога…
– Поговорить надо! – прозвучало за левым ухом. Фридрих, подобравшись совершенно бесшумно, наклонился, кивнул в сторону мусора, где только что ковырялся.
– Туда!
* * *
Вблизи стало заметно, что куча приобрела первоначальный вид. Аккуратный немец умудрился уложить деревяшки точно на прежние места. Белов решил ничему не удивляться. Странный парень!
– Скоро за мной придут, – негромко заговорил Фридрих. – Они по ночам работают, впрочем, как и наши. Система старая и надежная. Сначала бьют, ни о чем не спрашивая, потом дают часок отлежаться и приводят в кабинет…
– …К доброму следователю, – замполитрука кивнул. – И у нас точно так же.
Фридрих понимающе хмыкнул.
– НКВД! Всего четыре буквы, но какой в них глубокий смысл. Гегель бы позавидовал… Плохо то, камрад Белов, что никакие признания не спасут. Протокол подпишешь, а тебя снова бить примутся. Добрый следователь выслушает, посочувствует, ты ему еще что-то расскажешь. А тебя снова бьют. Пока не сдохнешь – или под трибунал не отдадут.
Бывший студент покосился на дверь.
– Что и следовало ожидать.
Кто нос сует куда не след,
Тому немало будет бед.
[27]– Как? – не понял сосед. – Это ты про меня? Сам сочинил?
– Не сам. Ганс Сакс, «Шванк о невидимой голой девице», в других изданиях – «Шванк об аптекаре». Но что в лоб, что по лбу.
Прищемят нос ему у нас.
На сем Ганс Сакс кончает сказ.
– Ты все-таки немец, – рассудил Фридрих. – Стихи читаешь прямо как наш школьный учитель. Жаль, если на пшеков работаешь. Мне крышка, но и тебе не жить. С собой заберу.
Александр пожал плечами:
– А если на пшеков работаешь ты?
Сосед мотнул головой:
– Tausend Teufel! Теперь ты понял, почему эти мазуры нас вместе посадили? Мы же никогда друг другу не поверим, так и будем смотреть, как нас по очереди сюда без сознания вносят и водой отливают.
Задумался, сжал левую в кулак.
– Ладно! Пятьдесят на пятьдесят, шанс не такой и маленький… Бежать надо сейчас, камрад Белов, после первого же раунда здешнего бокса мы только на четвереньках передвигаться сможем…
Замполитрука вспомнил падающие на пол обрывки бумаги.
– …Поэтому говори «да», а я скажу, что делать. Но учти, пока отсюда не выберемся, я – главный. Ты кто по званию? Четыре звездочки, это, кажется, фельдфебель? Так вот, у меня и звание выше, и опыта больше.
– А почему про Нестора спрашивал? – не утерпел бывший студент.
Фридрих усмехнулся.
– Идеомоторика, микродвижения мышц. Лицо, руки… Как ты расслабился, когда о раках вспомнил! Такое сыграть, конечно, можно, но… Но об этом как-нибудь потом. Итак… Да?
Александр Белов прикинул, что всякий ответ плох. Бежать-то ему, считай, и некуда. Но становиться бифштексом… Нет!
– Да!
– Тогда сыграем в польский преферанс. С болваном.
* * *
От двери вниз – две ступеньки, дальше цементный пол. Немец прямо напротив входа в трех шагах, Белов слева, если от входа смотреть, тоже в трех. Оба сидят, но по-разному: замполитрука в комок сжался, руками колени обхватив, Фридрих же стал похож на Будду из Музея этнографии, что в Ленинграде на Стрелке – руки на коленях, прямая спина, глаза прикрыты.
Режим полного молчания. Слушают. Но пока в коридоре тихо.
На «болвана» замполитрука, конечно, обиделся, но рассудил, что сосед в чем-то прав. Болван в преферансе не деревянная чурка, а условный партнер. Всегда говорит «пас», не участвует в торговле, его карты не открывают. Но если придется вистовать или ловить мизер…
Шинель он снял, простелил на полу. Сидеть удобнее – и двигаться тоже. Что холодно и сыро, не беда, можно потерпеть до начала игры. Правила же простейшие. Первое: игроков только четверо, не больше. Фридрих уверен, что на допрос (на приготовление бифштекса) поведут двое, сержант или взводный с пистолетом в кобуре и обычный солдатик с карабином.
