– Чего же ты, американец, фашистам служишь?
Парень остановился, моргнул удивленно.
– What? Каким фашистам? Фашисты – Италия, их там сейчас, говорят, прогнали. Ты что, нацистов имеешь в виду?
Подтвердить очевидное Александр не успел.
– Fucking Nazi!
Подскочил, ухватил за ворот, резко взмахнул рукой. От удара Александр ушел, а вот на ногах не устоял. С лестницы не скатился, просто бухнулся на ступеньку. Странный американец присел рядом.
– Еще раз такое скажешь!..
Замполитрука кивнул.
– Обидчивый? Швейцария аннексирована, отель захватили СС. Гиммлер! Распоряжается здесь их Главное административно-хозяйственное управление, а еще «стапо». А ты что тут делаешь?
Парень внезапно дернулся, закрыл ладонью лицо.
– Не знаю! Не зна-ю! Вначале думал, просто мерещится. Призраки, тени… Потом понял – все взаправду. И я настоящий, и нацисты… Не знаю! Я здесь когда-то жил…
– Значит, ты призрак, – без особого такта рассудил замполитрука. – Меня уже предупреждали. Я, кстати, в призраков не верю.
Американец помотал головой.
– Нет! Призрак – если сердце не бьется, если не дышишь. Чепуха! Я просто не могу понять, как здесь оказался. И… И еще имя. Меня же как-то зовут, правда?
Александр встал, толкнул парня в плечо.
– Не расстраивайся! Слушай, давай в бар сходим. Я насчет выпить не очень, но вот усталость снять надо. Меня сегодня на тренировке буквально загоняли.
Американец, имени не помнящий, тоже поднялся, отряхнул пальто.
– Бар… Я помню. Заходил туда как раз после тренировок. Можно, но… Меня это уже злить начинает! В призраков тоже не верю, но тут творится что-то очень странное.
Махнул рукой.
– Пойдем, покажу! Здесь в самом деле кто-то бродит.
* * *
Далеко идти не пришлось. Третий этаж… Четвертый… Здесь, в левом крыле отеля, никто не жил. Гансы-фашисты пояснили, что место считается мемориальным. В 1936 году там размещалась немецкая делегация во главе с самим Геббельсом Колченогим. Поговаривают, что там откроют музей, пока же номера стояли запертыми, а уборщики заходили раз в неделю – ковровые дорожки пропылесосить. Потому и свет горит скудно, одна лампочка в начале коридоре и в конце еще одна.
Белов осмотрелся и негромко воззвал:
– Призраки-и-и! Мы идем!
Голос утонул в гулкой тишине. На миг ему стало не по себе, и бывший студент-филолог воззвал к классику.
Трусоват был Ваня бедный:
Раз он позднею порой,
Весь в поту, от страха бледный,
Чрез кладбище шел домой.
– Оу! – оживился американец. – Молитва или заклинание?
Белов вздохнул.
– Хуже! Школьная программа. Пошли, покажешь своих привидений.
Подошвы беззвучно утонули в мягком ковровом ворсе.
Бедный Ваня еле дышит,
Спотыкаясь, чуть бредет
По могилам; вдруг он слышит,
Кто-то кость, ворча, грызет.
Под классику и прошагали почти до самого конца коридора. Полумрак, запертые двери, пыльный сухой воздух. На столике в расширителе – пожелтевшая от времени газета. Никого и ничего!
Ваня стал; – шагнуть не может.
Боже! думает бедняк,
Это верно кости гложет
Красногубый вурдалак.
– Эй, мальчики!
Белов и его странный спутник, не сговариваясь, замерли.
– Куда все подевались? И почему так темно?
Белов обернулся. Кто тут должен быть? Кажется, Мокрая Лени, если охранник не перепутал?
Пригляделся. Мокрая и есть, в одном халате, если розового полотенца, что на голове, не считать. Его постарше, но симпатичная. Только нос подгулял, кривой и длинный, точно у Бабы-яги.
Из-за открытой двери – яркий свет и шум воды. На ногах у Бабы-яги – тапочки, розовые, в цвет полотенца.
– Good evening! – первым нашелся американец. Правда, голос прозвучал как-то деревянно. – Мы с вами, miss, недавно виделись.
Александр наконец-то очнулся. Мокрая Лени, значит?
– Здравствуйте, фройляйн! Темно потому, что Геббельса убили. С тех пор здесь никто не живет.
Женщина отшатнулась:
– Геббельса? Когда?
Огляделась по сторонам, поднесла пальцы ко лбу, словно желая перекреститься…
Рука скользнула вниз, точная мертвая.
– Schweinehund! Вот уж по кому плакать не стану!
Улыбнулась, поправила полотенце на голове.
– Никого нет, но вы-то есть! Заходите, мальчики, я как раз бутылку рейнвейна открыла.
Гости переглянулись.
– Нет, спасибо, – замполитрука вздохнул. – Мы, фройляйн, призраков боимся. Хотя в них и не верим.
Кивнул даме, тронул американца за плечо.
– Пошли!
Шум воды стих, как только они миновали следующую дверь.
– Если вернемся, там будет заперто, – негромко проговорил странный спутник. – И бумажка с печатью, желтая вся. Хочешь проверить?
– Не хочу, – честно признался Белов.
На лестничную площадку он вышел первым. Американца все не было, Александр удивился, заглянул в коридор.
Пусто!
8
Капля может переполнить чашу, особенно если это капля крови.
Отец, приор Жеан, считал, что поводом для нападения на Транспорт-2 стал инцидент в Уберлингене, в документах именуемый просто Инцидентом – с прописной. Подробности знал только самый узкий круг лиц, отец дал подписку о неразглашении. С дочерью поделился буквально накануне роковой встречи с Эженом Бертье, словно предчувствуя.
– Если что-то случится, расскажешь тем, кто возглавит Земную миссию.
Рассказывать некому, можно только помнить.
Летом 1937 года в Берлине состоялись очень важные переговоры. Их вел специальный представитель, прибывший непосредственно из столицы, из Нового Монсальвата. Детали знали только прилетевшие с ним помощники и эксперты, но в германской миссии были уверены, что на этот раз контрагентом стал лично рейхсканцлер Адольф Гитлер. В разъяснениях, полученных с Клеменции, утверждалось, что речь пойдет о нераспространении на Земле «марсианских» технологий и о развитии дальнейшего сотрудничества. В каких именно областях, не уточнялось. Неофициально же поговаривали, что в случае успеха переговоров Клеменция и Рейх установят дипломатические отношения. Но приор Жеан был уверен, что это не так. Установление официальных связей руководству Германии сейчас крайне невыгодно, хотя бы из-за «дружбы, скрепленной кровью» с соседкой Францией. Там контактов с чужой планетой откровенно не желали.
