– Только сейчас узнали, – как ни в чем не бывало, повторил он. – Неужели такая плохая память на лица?
Белов задумался.
– Нет, дело в другом… В прошлый раз, господин Мюллер, у вас лицо было иное. Мимика… То есть не было мимики.
Гость поморщился.
– Как вы бестактны, однако, господин красный комиссар! Шучу, хе-хе, шучу. Я был тогда на работе, Белов. А у меня привычка, в кабинете – никаких эмоций. Я в криминальной полиции служил, а бандиты и жулики по лицам читают оч-чень хорошо. Приходится надевать маску. Я и бумаги прячу, как только к столу посторонний подходит… Как вы тут, Белов? Хельтофф не сильно обижает? Он, знаете, очень хороший следователь, но иногда увлекается. Пару раз от подследственного его пришлось силой оттаскивать, а однажды их водой разливали… Итак, вы не шпион по кличке Нестор?
– Никак нет! – став по стойке «смирно», отрапортовал замполитрука.
– Плохо, плохо… Признались бы, а? Рейхсфюрер утер бы нос Греку, мне бы сказали спасибо и утвердили, наконец, в должности, а вам, конечно же, отрубили бы в Плётцензее голову, но совсем-совсем не больно. Это не шутка, Белов, а печальная реальность. Вы уже наверняка сообразили, что ваше дело на контроле. О вас регулярно докладывают Гиммлеру, по вашему вопросу пишет бумаги Риббентроп, а еще есть Абвер, считающий пленного комиссара своей законной добычей.
Александр пожал плечами.
– Может, вы сначала между собой разберетесь? Я и подождать могу.
– Бокс!
Удар – прямой джеб в подбородок – он пропустил. Затылок впечатался в ковер. Мюллер усмехнулся, протянул руку.
– Вставайте! И впредь, Белов, не умничайте.
Вздернул рывком, поставил на ноги.
– Это вы подождать можете. Я – нет. И не обижайтесь, Хельтоффу, хе-хе, куда больше досталось.
* * *
Дверь на третий этаж оказалась запертой. Белов подергал за ручку, оглянулся, никого не обнаружив, решил подождать. Не до него гестаповцам. Вероятно, большой начальник Генрих Мюллер пользует кулаками не слишком расторопного Хельтоффа. Уж не он ли «папаша», которого давеча в баре поминали?
Впрочем, что один гестаповец, что другой. А вот то, что его дело на контроле – очень плохо. Захотят – своего добьются. А его, стало быть, добьют. Вот и конец бедолаге-Опанасу, и злополучному Когану-комиссару тоже аминь.
Над костями голубеет
Непроглядный омут,
Да идет красноармеец
На побывку к дому…
Остановится и глянет
Синими глазами —
На бездомный круглый камень,
Вымытый дождями.
…Ночной разговор с очень серьезной семиклассницей по имени Соль казался теперь сном, предутренним тюремным кошмаром, когда замаячившая на горизонте свобода оборачивается стальным ножом гильотины. Зато совесть чиста. Жив ли сейчас Гюнтер Нойманн, таинственный аббат Фариа, его приказ он исполнил…
И нагнется, и подымет
Одинокий камень:
На ладони – белый череп
С дыркой над глазами.
Нет! Не исполнил! Регул, созвездие Льва! Как он мог забыть?
– Cor Leonis, – проговорил Александр вслух. – Сине-белая звезда.
Вдруг серьезная девочка рядом? Вдруг услышит?
Подождал, усмехнулся грустно.
Не услышит…
Глава 8. Призраки «Des Alpes»
Не разжаловали. – На склоне. – Побег Андреаса. – Тревога. – Над бездной. – Кто курит в кинозале. – Amen! – Рыцарь без меча.
1
– С вашим анализом согласен, волонтер, – кивнул лейтенант Кюш, отхлебывая кофе. – Белов – человек пока что непонятный, поэтому воздержитесь от контактов до того, как мы узнаем что-нибудь конкретное. А вообще-то хвалю, разведку провели удачно.
Соль возгордилась до покраснения ушей. Наконец-то к ней отнеслись серьезно! Не только похвалили, но и угощают настоящим кофе, совсем как взрослую.
Маленький столик в пустой подземной столовой. Каждое слово гулко отдается под сводами.
– Что касается Хинтерштойсера, то вопрос будем решать. Человек слаб, ждать, пока его сломают, мы не намерены.
Соль сжала губы.
– Андреаса – не сломают!
– Это ваше личное мнение, волонтер! – гном-комендант надавил голосом. – И, возможно, его мнение, тоже личное. А мы, между прочим, на войне. Так что извольте выполнять приказы!
– Так точно! Виновата!..
Отвечала, уже стоя по стойке «смирно». Руки по швам, подбородок вверх. Лейтенант поглядел, задумался на малый миг – и махнул рукой.
– Сядь, пожалуйста, и не устраивай здесь цирк. И вообще, я не прав, извини. Никаких больше приказов, за работу – огромное спасибо. Дальше мы уж сами.
Соль изумленно моргнула.
– Но… Почему? За что?
– Потому что ты еще ребенок! Тебе четырнадцать лет, Соль! Кем я буду, если пошлю ученицу седьмого класса на смерть? Ты бы смогла?
Она тоже задумалась. Наконец покачала головой.
– Не смогла бы. Но я еще маленькая, а вы – взрослый. А еще мы на войне. Выполню задание, и можете разжаловать из волонтеров обратно в школьницы. Но не сейчас.
Лейтенант с хрустом сжал кулак.
– С одним условием – никакой инициативы. Пришла… То есть прилетела, сделала – и назад. Насчет Хинтерштойсера я со знающими людьми посоветовался…
Соль облегченно вздохнула и допила холодный кофе.
Не разжаловали!
* * *
Первым пунктом в боевом приказе личному составу сообщается о погодных условиях, по крайней мере, так сказал лейтенант Кюш. Соль с этим тут же согласилась. Одно дело дождь с туманом, совсем иное – весеннее солнце.
Она скользила над серыми склонами Эйгера, запоминая самое главное. Штоленлох, скалы, обрывы, осыпи… Вот и Козырек. Интересно, на месте ли рюкзак? Андреас сказал, что им с Курцем не повезло, обвал уполовинил заброску, из-за этого чуть не пропали. А вот и тропа к Козырьку…
Перед вылетом Соль под присмотром все того же гнома-коменданта провела полевые испытания. Десять килограмм она сможет унести, жаль, что не больше. И лететь придется очень медленно, в знакомом режиме сонной мухи. Ничего, справится! В случае необходимости лейтенант даже разрешил выпить таблетку первитина. Скривился, но все-таки дал добро.
Соль улыбнулась. Сегодня у нее большой день. Маленького солдатика посылают в прорыв.
Эх, узнать бы еще, что такое К-12!
