Она и не ответила, раз можно, только руками развела. Сама же мысленно поставила возле имени Крабата огромный плюс. И в самом деле – рыцарь, что бы там ни говорил его брат-колдун. Жаль, познакомиться не довелось.
«Будь он проклят, Пейпер!» Выходит, мирились они с Гердой, да так до конца и не помирились.
А ближе к вечеру пришлось с Андреасом поругаться.
Всерьез.
И глупо, глупо!
* * *
– Не пущу! Тебе еще два дня лежать. Что ты одна сделаешь? Там, в отеле, сейчас осиное гнездо. А если твоя невидимость откажет? Влет застрелят!
– Я сделаю, что должна, Андреас. И сюда больше, к сожалению, не вернусь. Передай лейтенанту Кюшу, что волонтер Соль свою миссию закончила. С отелем и без меня разберутся.
– А я тебя сейчас в комнате запру.
– Андреас! У меня на поясе две кобуры. В правой пистолет, из которого стрелял ты. В левой – кое-что другое. Я это «кое-что» сегодня целый час настраивала. С тобой ничего плохого не случится, просто будешь лежать на полу и моргать. Недолго, часа два. А я, перед тем как улететь, наберусь наглости и тебя поцелую.
– Ну и убирайся. Очень ты мне нужна, малявка.
– Спасибо, Андреас. Я тебя тоже никогда не забуду.
* * *
Отель «Des Alpes» и в самом деле напоминал осиное гнездо, однако почти все осы улетели. С запада, где во тьме скрывался Кляйне-Шайдегг, время от времени доносилась стрельба. Грузовики исчезли, у входа скучали одинокая легковушка – черный «мерседес» и двое часовых в камуфляже. Почти все окна темны, так что нужное Соль отыскала без труда. Дальше заминка – тот, кто ей нужен, оказался не один. Разговор вышел долгий, но Соль терпеливо ждала, не отлипая от стекла. Наконец все закончилось, гостя проводили до двери…
Пора!
Кнопка невидимости на поясе… Отключить! Пистолет-парализатор в левую руку, правую сжать в локте. Ботинки прочные, выдержат, а порежется – не беда!
Три! Два! Один!
Подошвы ударили в оконную раму. Повезло – окно удалось вышибить сразу, с одного удара.
Вперед!
Человек успел схватить пистолет со стола, но Соль выстрелила первой, точно в грудь.
* * *
– Говорить вы сможете, господин Мюллер, но вот кричать не стоит. Это парализатор, руки и ноги у вас отнялись. Через два часа все восстановится, но если я выстрелю еще раз, останетесь калекой на всю жизнь…
Человек лежал на ковре, раскинув руки. В темных глазах плескался Ад, и она с трудом сдерживалась, чтобы не сотворить крест.
– То, что я делаю, грех, но мне простится. Vim vi repellere fas est licet
[59]. А вам прощения не будет. Сейчас соберу все документы и бумаги, и мы поговорим.
Человек был очень силен. Даже парализованный, он пытался двигаться. Дергал шеей, скреб по ковру пальцами, бешено вращал глазами. Соль управилась быстро, сложив все найденное стопкой на столе. Наклонилась.
– Говорить вы, господин Мюллер, будете. Я не из вашего «стапо» и не собираюсь вас пытать. Но вы слишком неосторожны. Воевать с Клеменцией опасно для жизни. Для вашей! С тех пор, как вы начали аресты наших людей, мы поставили прослушку. Все собранное передадим сразу нескольким адресатам, в том числе, конечно, Греку, то есть Канарису…
Два пальца, указательный и средний, сложены крест-накрест. Обмануть врага – не значит солгать. Особенно если тот – слуга самого Отца Лжи.
– Чтобы вы не сомневались, господин Мюллер… Знаешь ты и я – знает и свинья! Вас подслушивал не ангел, не демон и даже не Мартин Лютер, а техника, которой еще нет у землян. Так что вы со своей паранойей не ошиблись.
Взгляд ударил молнией, дернулись губы.
– Маленькая дрянь! Я сам приду на твою казнь. Послушаю, как ты станешь визжать, когда увидишь гильотину!
Соль кивнула.
– Вы ругайтесь, ругайтесь, мне так легче. И оправдываться перед руководством миссии будет проще. Скажу, что вы меня оскорбили, и палец случайно нажал на спусковой крючок.
Подняла пистолет, прицелилась.
– Руки-ноги оставим в покое, бегайте на здоровье. Но в книжках для взрослых пишут, что мужчины очень дорожат одной частью своего организма.
– Nutte! – Мюллер, скрипнув зубами, попытался оторвать руку от ковра. – Чего? Чего тебе надо? Приказ получен лично от Рейхсфюрера, я лишь исполнитель. Ваша миссия попыталась связаться с подпольем, и мы это пресекли…
Она покачала головой:
– Нет. По соглашению, которое Рейх подписал с Клеменцией, лица, уличенные в нарушении законов Германии, высылаются из страны, как это и принято в отношении дипломатических представителей, а ваши власти заявляют официальный протест. Господин Мюллер! Неужели вы думаете, что мы не доберемся до Гиммлера? Транспорт-2 погиб, но моя планета жива, и мы не разучились выходить в космос. Более всего на свете мы ненавидим предательство и предателей. Поэтому думайте над своими словами…
Собственный голос доносился до нее со стороны, словно говорила не она, девочка, горюющая по плюшевому медвежонку, а другие, взрослые и сильные – те, что не смогли выжить. Невидимый груз тяжко лежал на плечах, но рыцарственная дама Соланж, дочь приора Жеана, стояла ровно. Последняя уцелевшая предъявляла убийцам счет.
– Предательство, предатели! – Мюллер поморщился. – Какой пафос! Да, Рейхсфюрер интересовался вашими технологиями, однако не это главное. Вы обещали помогать Рейху, но в последнее время стали помогать нашим врагам. Так кто предатель? Между прочим, я приказал не применять оружие при задержании. Все смерти – не на моей совести, это ваши власти приказали агентуре не сдаваться живыми.
– Не агентуре, – резко перебила она. – Рыцарям! Им никто не приказывал, братья и рыцарственные дамы выполняли свой долг. Вам не понять, ваши СС – просто обезьяны в черных тряпках… Что случилось с Гюнтером Нойманном?
– Вы, я вижу, с подходцем? – господин советник нашел в себе силы усмехнуться. – Рыцари, рыцарственные дамы, а потом – бац! – вопросик по существу. Умер ваш Нойманн. Его и пальцем не тронули, даже не допросили как следует. Я лично приказал беречь, пылинки сдувать. Его держали в «Колумбии» и должны были переправить сюда. Уже и авто подогнали, зашли в камеру, а он мертвый. Врач констатировал разрыв сердца, кстати, как и у еще двоих, которых мы пытались задержать.
Она поверила. Так и должно было случиться. Гюнтер Нойманн лишь отсрочил свою смерть, чтобы передать послание. Рыцарь исполнил свой долг до конца.
– Что он сказал на допросе?
Взгляд волчьих глаз сразу же стал скучным, пустым.
– А ничего. В протоколе три строчки. Следователь давить не решился.
– Лжете, – вздохнула она. – И зря. Если бы вы сейчас сказали правду, я бы просто ушла, и вы отделались бы плохим настроением. А так мне придется поджарить вам мозги. Не сойдете с ума – ваше счастье.
