Уже дважды приходилось отворачивать от полицейского оцепления. И еще стрельбу слышали, но где-то вдалеке.
– Сейчас – налево, – негромко проговорил гамбургский пролетарий. – Притормози, вдруг там шуцманы.
Александр кивнул. Все это очень напомнило ночную поездку по Литве. Даже карабин у них есть. Только бы не протаранить очередной пограничный шлагбаум. Хватит с него!..
У акулы зубы – клинья,
Все торчат, как напоказ.
А у Мэкки – нож и только,
Да и тот укрыт от глаз.
Полицейских не было, но возле тротуара стоял крытый военный грузовик. Замполитрука на всякий случай прибавил газу.
– Ориентирую, камрады, – все так же негромко, но уверенно заговорил Штимме. – Едем в место верное, вернее не бывает. Для ясности: фабрика, принадлежит правильному человеку. Не капиталисту – нашему, подставному. Один цех пустой, к нему – отдельный подъезд, сторож меня знает. Там можно укрыться, пусть и ненадолго. И запасец документов имеется, подберем чего-нибудь.
– Пальтишко бы, – прогудел сзади Критцлер. – Зуб на зуб не попадает!
Гамбургский пролетарий негромко рассмеялся:
– Это у тебя, камрад, нервы, как у паршивого интеллигента. С комиссара бери пример, сразу закалку видно…
Замполитрука невольно возгордился.
– …А еще я тебя, Белов, уважаю, что не побоялся и о женщине той подумал. Может, лишняя минута ей жизнь спасет. Я бы на твоем месте убегал не глядя. Признаю – и в порядке самокритики раскаиваюсь. Это же как ей досталось, если сама добить просила!
Александр только вздохнул, понадеявшись, что документы у шпионки правильные. Не заговорит по-польски, может, и не сообразят. Сам себе удивился, но самокритику отверг. Люди должны оставаться людьми…
В свете фар мелькнул борт полицейской машины. Белов, не дожидаясь команды, притормозил, дал задний ход… Ночь рассекла резкая трель свистка…
– Критцлер! – Штимме обернулся. – Полезут – вали!
В ответ тот мрачно угукнул.
Повезло! Улица была пуста, Александр быстро развернул автомобиль и нажал на газ. Свистки умолкли. Он поглядел на счетчик топлива. Треть бака…
– Скоро, – понял его пролетарий. – Объедем квартал, а там прямо. Машину и карабин бросим, если засада, все равно не отобьемся. Белов, я своим могу рассказать, что ты из России?
Замполитрука усмехнулся.
– Только не говори, что я советский разведчик по кличке Нестор. Нескромно будет.
– Не скажу, – пообещал Штимме. – Но запомню.
* * *
В приоткрытую дверь цеха впускали по одному. Белов зашел вторым и ничего не увидел. Тьма! Кто-то взял за рукав, потянул.
– Все в порядке, камрады, – успокоил голос гамбургского пролетария. – Сейчас нас отведут до места, там и поспать можно. Эй, а кофе организуете?
– Только эрзац, камрад, – разочаровала тьма. – Ячменный. Зато много.
Голоса негромко отдавались под высокими сводами.
Потом их долго вели сквозь темноту. Наконец что-то впереди заскрипело, и Белов сразу же вспомнил недавно покинутую камеру. Из открытой двери упал желтый луч света. Александр на миг зажмурился.
– Заходите! – поторопили сзади. – Там у нас гости, но секретные, так что без лишних вопросов.
Замполитрука переступил порог:
– Добрый вечер!
Не тюрьма, поэтому и вечер стал добрым. Сначала он увидел ящики у стен, потом лампочку на витом шнуре под самым потолком. А затем услышал негромкое «Ой!» Тем временем вошедший последним Штимме, уверенно поздоровавшись, принялся отдавать приказы:
– Сидим на ящиках, камрады, и ждем. Ящики перед вами, а ждать будем сначала кофе, пусть и ячменный, а потом – распоряжений от командования. Присутствующим здесь секретным камрадам надоедать не станем, потому все беседы – шепотом.
Белов, между тем, смотрел на «секретных», устроившихся на ящиках в углу. Мужчина годами под тридцать в дорогом пальто был ему незнаком, а вот насчет «ой!»…
Девочка в коротком пальто, накинутом поверх летного комбинезона, подошла первой.
Улыбнулась.
– Добрый вечер! Мы все секретные, поэтому ваше имя я забыла. Вы уже добыли пояс и шпоры, chevalier?
4
Ее рыцарь был помят, грязен, небрит, костюм так и просился на тряпки, ни пояса, ни шпор, но…
Александр Белов свободен!
Соль чувствовала, как с души падает даже не камень – скала величиной с Эйгер. Свободен! Она помочь не смогла, но рыцарь Александр все равно сумел! В глазах подозрительно защипало, захотелось подбежать и обнять, но Соль вспомнила, что она взрослая. А взрослые в такие минуты должны улыбаться и шутить.
Они сидели на ящике плечом к плечу, прихлебывая из кружек жуткую черную бурду. Александр рассказывал, она слушала. Получилось почти как с Хинтерштойсером, только возле узника «Колумбии» не порхал подозрительный ангелок четырнадцати лет.
– Могу позвонить в советское посольство, – предложила Соль, дослушав до конца. – Но там в телефонах наверняка чужие уши торчат…
– Фройляйн рыцарственная дама! – его рука на миг коснулась плеча. – Как друг прошу, а как рыцарь требую – не вмешивайтесь. Разберусь сам! Мои отношения с товарищем Сталиным касаются только нас двоих.
Вроде и пошутил, но не слишком весело. Александру, как и ей самой, некуда податься. Но у русского парня нет аппарата «С». Подпольщики, конечно, помогут…
– Неужели я ничего не могу сделать?
– Можете, – улыбнулся Белов. – Во-первых, сделайте так, чтобы я за вас больше никогда не волновался.
Соль на миг задумалась. Взрослых часто приходится успокаивать… Но рыцарь не может солгать рыцарю!
– Мне в Германии предстоит сделать еще одно дело. Трудное ли, пока не знаю. А потом куда-нибудь убегу и спрячусь. Я маленькая, не заметят… А что во-вторых?
Он повернулся, взглянул в глаза.
– Откуда вы, Соль? Откуда ваши друзья? Вы умеете летать, можете проходить сквозь стены… Звезда Регул – Cor Leonis, Сердце Льва… Неужели угадал?
Соль немного подумала… И – словно с обрыва в воду:
– Регул просто звезда, бело-голубая, очень красивая. Но за нею есть другая, с Земли не увидеть. Когда-то ее назвали Новое Солнце, но не прижилось, так что она просто – Солнце. Вокруг вращаются три планеты, моя – вторая. Первые, что туда пришли, назвали ее Клеменция – Милосердие. Мы – «чистые», катары, потомки тех, которые жили когда-то на Старой Земле.
Кофе в кружках давно остыл…
* * *
– Нет, Александр, не знаю. Те, что помогают нам, – это величайшая тайна. Очень древняя цивилизация с невероятными возможностями. Почему помогают? Предки верили, что такова воля Божья. Нашими покровителями двигает Господне милосердие, потому и планету так назвали. Но сейчас, после того, что я увидела на Земле… Нет, лучше не думать! Господь Вседержитель над нами, Он не попустит. Exsurgat Deus et dissipentur inimiciejus: et fugiant qui oderunt eum a facie ejus!..
[69] Как плохо, Александр, что вы атеист!
