— Работает хорошо, — согласился я. — За это и пострадала. В Белом Доме узнали, что Президент исключен из числа получателей наиболее важных сводок — тех, что с «синим» грифом.
Легран негромко присвистнул.
— Значит, у ФДР протекает?
Отвечать я не спешил. Впереди был мостик, каменный, декоративный. Через ручей можно просто перешагнуть. Мы дошли ровно до середины.
— Протекает, — согласился я, останавливаясь. — ФДР — человек общительный и верит в дружбу. Странный идеализм для человека с его опытом. Шпионов среди гостей Овального кабинета нет, но болтуны точно имеются. Вот моряки и подстраховались. Теперь их будут линчевать, но с выключенным звуком. Как в немом кино.
— И какая из этого мораль, Норби?
Я поглядел на темную воду, струящуюся среди мокрого снега. Зима была холодной, весна ожидается ничем не лучше. Синоптики обнадежили — тепло придет не раньше мая.
— Тебе нужна мораль, Николя? Изволь. Конспект полностью готов. Сегодня ночью его перепечатали в четырех экземплярах. Я сидел рядом с машинисткой, а потом лично сжег черновики и копирку в камине. Затем попросил принести кочергу и размешал пепел.
Легран покачал головой.
— Однако! Странно, что ты не застрелил машинистку. С тебя станется.
Миссис Симпсон служит у нас уже четверть века, и ей я верю почти как самому себе. Но только почти. Титульный лист и первую страницу напечатал сам — и тут же спрятал в сейф.
— Помнишь адреса рассылки? Первый и второй экземпляры — Президенту и Государственному секретарю. Так вот, Николя, ФДР свой экземпляр сейчас не получит. Только после того, как события станут необратимыми. С Корди Халлом
[9] я уже договорился.
Николя дернул щекой.
— Тогда следующим линчуют тебя. Или засунут головой в президентский камин.
— Наверняка.
Легран долго молчал, затем повернулся, взглянул в глаза.
— Между прочим, Норби, полный текст Конспекта ты мне так и не показал.
Я выдержал его взгляд.
— Естественно. А ты как думал, Николя?
Моего друга все называли Ником, по документам он был Николасом, но с первых же дней знакомства я начал именовать его по-французски. Легран не стал возражать. В конце концов, он из Акадианы, а я из штата Монтана. В Скалистых горах до сих пор не забыли своих французских предков.
5
Тропинку рассек узкий, в полшага, ручей, и гимназист, помыв флягу, набрал свежей холодной воды. Умылся, попытавшись отскрести кровавые пятна на кителе, немного посидел у журчащей воды — и зашагал дальше. Лесная тропа вела точно на юго-запад. Если не спешить и вовремя отдыхать, за день можно уйти далеко. Боль никуда не делась, но и не мешала, словно непослушная собачка на поводке. Не слишком удобно, но идти можно.
Гимназист понимал, что хватит его ненадолго. Голод можно и перетерпеть, но впереди вечер. Он, кажется, уже ночевал в лесу, причем без всякой палатки, но это было летом, а сейчас лишь начало мая. А еще — повязка. Рану следует обязательно обработать.
Оставалось надеяться на тропу. Широкая, значит, обязательно куда-нибудь приведет. Восточные Кресы — не Сибирь, хуторов здесь немало. А вот русские в такую глушь едва ли сунутся, они сейчас на дорогах, вперед рвутся. Это уж потом, когда осваиваться начнут, разошлют всюду комиссаров и чекистов.
Белосток взят, до Варшавы не так далеко. Устоит ли столица? В 1920 — м Польшу спасло Чудо на Висле, но чудеса в мире случаются редко — и никогда не повторяются.
Интересно, пошел бы он-прежний, гимназист выпускного класса, на войну? В учебнике есть целая глава про «львовских орлят», таких же гимназистов. Они сражались. Нет, не с русскими, не с немцами. И вообще, во Львове все было совершенно не так!
Гимназист Антон Земоловский даже остановился, испугавшись собственных мыслей. «Орлята» — враги! Он бы лично взял «снайперку», немецкий карабин 98k с прицелом ZF4 и зимним спусковым крючком. Как нужно целиться, помнит, и о маскировке помнит, и об упреждении на ветер.
Боль, превратившись из ручной собачонки в грозного волкодава, вцепилась в тело. Он, застонав, присел на свежую молодую траву и обхватил голову руками. Перед глазами заклубилась серая холодная пыль Последнего поля. Что-то не так, совсем не так! Он идет воевать за поляков? Но ведь поляки.
Боль переждал, заставил себя встать и взять посох-древолесину в руки. Разбираться он будет потом. Войны здесь нет, она где-то далеко, надо просто идти на юго-запад. Просто идти.
Первый шаг, второй, третий. Дальше — легче, и он уже вошел в привычный ритм, когда легкий порыв ветра, зашумев в листьях, заставил остановиться. Дым! Где-то совсем недалеко! Гимназист оглянулся и, ничего не заметив, двинулся дальше. Шаг, еще шаг, еще, еще.
Стой!
Кусты возле тропы зашевелились. Он попытался вспомнить, живут ли под Белостоком медведи — и тут же увидел ствол карабина.
— Ни с места! Стреляю!..
Руки поднимать не стал. Положил посох на траву, отступил на шаг.
Еще не на войне, а уже во второй раз в плен берут!
* * *
— Куда направляешься?
— В Варшаву, — вздохнул гимназист. — Как в справке и написано. Я же не виноват, что эшелон разбомбили!
Карабин по-прежнему смотрел в его сторону. Суровый усатый капрал держал под прицелом, документы же проверял молоденький шеренговый, безусый и в очках. Фуражки-«рогативки», форма цвета хаки, летние льняные мундиры, бриджи с кожаными леями, сапоги со шпорами. Уланы! Как на картинке, конные по пешему, но без сабель.
Тот, что в очках, отнес документы усатому. Капрал, взглянув мельком, поморщился.
— А все одно — не порядок! Ничего, начальство разберется.
Закинув карабин за спину, порылся в кармане бриджей, достал большую белую тряпку, кинул шеренговому.
— Глаза ему завяжи.
Мир исчез, погрузившись во тьму. Резкий толчок в спину.
— Пошел!
Посох остался на траве, и после первого шага он чуть не упал.
* * *
Теперь дымило совсем рядом. Не костер — здоровенная полевая кухня с высокой трубой. Могучего вида повар мешал варево, помощник в расстегнутом кителе подкладывал дрова.
Поляна — и люд на ней. Почти все спят, кто укрывшись шинелью, кто так. Не дремлет лишь кухонная команда, часовые — и хмурый пан подпоручник. Глаза злые и сонные, разбудили, не иначе.
— Итак, вы утверждаете, что учились в 3-й гимназии города Белостока.
— Ничего не утверждаю! — не выдержал он. — Очнулся возле вагона, все горит, убитые, раненые. Кто-то оттащил меня в лес, я сознание потерял. А что раньше было — не помню. Совсем! Документы мои, там фотография, взгляните. И еще у меня номер гимназии на кителе.
