Задумался на миг и внезапно улыбнулся, блеснув крепкими зубами.
— Насчет кухни ты прав, доброволец. Это я приказал, парни уже три дня горячего не ели, решил рискнуть.
Повернулся резко. Исчез. Гимназист — отныне доброволец — вытер со лба внезапно выступивший пот. Неужели все так просто? Взяли — и поверили?
— Признаваться, значит, не желаете?
Пан подпоручник достал портсигар, щелкнул крышкой. Доброволец ничуть не удивился. Но и пугаться не стал.
— Не желаю, не в чем. Но. Кажется, вас, пан подпоручник, ничем не убедишь?
Тот, еле заметно улыбнувшись, протянул портсигар.
— Не желаете?
Ответа не дождавшись, поглядел прямо в глаза.
— Убеждать меня, пан Земоловский, не надо, сам все пойму. Если человек выглядит, как шпион и ведет себя, как шпион — он и есть шпион. Выглядите вы соответственно, ведете — не совсем. Поэтому стану за вами присматривать, причем очень внимательно.
Закурил, пустил дым щегольским серым кольцом.
— Насчет формы вы правы. Я служил в Белостоке, но не в полку, а при штабе. Начальство распорядилось петлицы с шитьем не снимать, чтобы подчиненные сразу же узнавали офицера, а потом уже стало поздно. Но почему вас удивили петлицы, а не уланский полк, пусть и неполного состава, посреди леса?
Доброволец заставил себя улыбнуться.
— Вероятно потому, что я не шпион.
* * *
Из военных сводок понять что-то было мудрено. Войско Польское героически атаковало, контратаковало, окружало и громило, авиация бомбила, бравые капралы и сержанты совершали подвиги, круша в одиночку большевистские орды. Появились и исчезли «львовское направление», «брестское», потом помянули Беловежскую пущу и Полесье. Но Белосток держался, даже бомбили его не каждый день. Значит, на фронте все не так и плохо, ведь война шла уже второй месяц.
А потом в сводке упомянули Гродно. Всего лишь один раз.
110-й уланский полк защищал западные окраины города. Потом защищать стало нечего, а русские уже были со всех сторон. Командир приказал прорываться на север, к литовской границе, чтобы там интернироваться. Его заместитель майор Хенрик Добжаньский приказ выполнить отказался — и пошел на прорыв, но не на север, а на юго-запад, к Белостоку, который еще держался.
Прорвалось чуть более полутора сотен, но они опоздали. Белосток тоже пал.
— Я, значит, шпион, — вздохнул доброволец Земоловский. — А вы кто? Воинская часть, не выполнившая приказ?
— Победителей не судят, — пожал плечами подпоручник. — А побежденных.
Взглянул в глаза и проговорил по-русски.
— Mertvye sramu ne imut.
8
Я чуть было не велел таксисту ехать к мосту Дебийи — туда, где выловили из Сены тело Николя Леграна. В последний миг сдержался, прикусил губу. Ничего я там не увижу, моего друга убили совсем в другом месте, а труп бросили в Сену где-то выше по течению. Полиция лишь развела руками. Дело до сих пор не закрыто, но надежды никакой. Впрочем, в нашей работе не так важно, кто убил, главное — кто приказал.
— В библиотеку Святой Женевьевы, площадь Пантеона, — распорядился я, немало таксиста удивив. Богатые канадские туристы предпочитают иные маршруты.
Серый американец исчез, обернувшись одетым с иголочки туристом-франкофоном. Иголочка вышла кривовата, костюм хоть и сидел неплохо, но мне совершенно не нравился. В таком только гангстера играть, не хватает лишь цветка в петлице. Вместо него я купил в киоске значок с кленовым листом. Привычную шляпу сменил берет шоколадного окраса, который я сдвинул на самое ухо. В придачу — летнее пальто. Пригодится, холодный апрель сменился столь же холодным маем.
Квебек так Квебек, по мнению моего въедливого консультанта, акцент у меня вполне подходящий. А я даже не старался, говорил, как привык с самого детства. Монтана, «штат сокровищ», Форт Бентон, самая обычная школа с французским, как иностранным. Почти весь класс ходил в отличниках, дома у многих говорили только на языке Мольера. С английским дела обстояли куда хуже.
Перед тем как кликнуть такси, я позвонил по телефону-автомату. Ответили после третьего гудка.
Пора за работу.
* * *
Настоящий шпион первым делом соблазняет роковую красавицу, в идеале — сразу нескольких. По крайней мере, так утверждал Николя Легран, не знаю в шутку или всерьез. С его внешностью и манерами стратегия имела все шансы на успех. Я предпочитаю библиотеку, особенно газетный зал. За время путешествия приходилось покупать вчерашние газеты и урывками слушать радио. Конечно, роковая красавица тоже может пересказать последние новости — горячим шепотом на самое ухо, но в таком серьезном деле я привык доверять лишь себе самому.
Библиотеку Святой Женевьевы я выбрал по самой простой причине — у меня был читательский билет. Фамилия, правда, иная чем в моем нынешнем паспорте, но сойдет и так.
За окном такси мелькали полузнакомые улицы, впереди — Латинский квартал, где на очередного туриста никто и внимания не обратит, а я думал о том, что искать в первую очередь? Николя Легран поехал в Европу потому, что там могла начаться война. Она и началась. «Война отец всему и царь», — как верно выразился кто-то из умников.
Значит, война!
* * *
Наши атташе не зря хлестали спиртное на приемах со своими коллегами. Кое-что сумели узнать. Такие новости сразу же следует делить на шестнадцать, но и сухой остаток весьма интересен.
Всезнающие журналисты уверенно предсказывали быструю советскую победу, почти как в фильме «Если завтра война». Фильм я посмотрел в начале этого года — прислали из Франции с французскими же субтитрами, так что переводчик не понадобился. После просмотра я посоветовал парню из Пентагона, приглашенному в числе прочих, дать заказ Голливуду на нечто похожее. Тот развел руками: такого количества танков, как показано в фильме, у нас нет, даже если с учебными и списанными по ветхости. С самолетами все наоборот, однако, новые машины лучше раньше времени не показывать. Жаль! Если смотреть не на актерские потуги, а на железо, впечатление очень сильное.
Но я уже знал, что если завтра война, РККА не сокрушит Польшу. По крайней мере, за одну кампанию.
Кто-то из наших аналитиков назвал СССР Ираном с танками и самолетами. На мой взгляд, так оно и есть. Сама по себе РККА ничем не лучше армии шаха или, скажем, Чан Кайши. Войско Польское такой удар выдержит, пусть и не без труда. А танки и самолеты. Ими еще нужно уметь командовать, иначе стальные машины завязнут в пробках, а потом остановят ся без горючего, авиация же будет путать цели, бомбить своих же, а затем тоже замрет, оставшись без бензина и запасных частей.
Так и получилось. Первый удар был страшен, Корпус пограничной стражи буквально смели за несколько часов, танковые колонны рванули по дорогам на запад, но уже на четвертый день продвижение резко замедлилось. Танки ломались, сталкивались, увязали при переправах, небоевые потери на порядок стали превышать боевые. Самолеты летали много, но крайней бестолково — и тоже бились, и тоже ломались. Стальная лавина начала останавливаться — и тут в бой вступило Войско Польское.
