— Начни с этого, — предложил Трейвент, поставив перед девушкой еще теплый, видимо, согреваемый магией, глиняный горшочек, от которого изумительно пахло.
Блюдо было совсем простым — тушеное мясо с овощами в сметане, но видимо Шарлинта настолько проголодалась, что оно показалось вкуснее любых деликатесов. Опустошив горшочек, девушка притянула к себе большую кружку с кисловатым ягодным взваром.
— Почему вы караулите меня по ночам? — тихонько поинтересовалась она, разглядывая профиль Трейвента в лунном свете. — Мы же не в лесу.
— Мы хоть и всего на одну из ипостасей, но все же драконы. Привыкли охранять свои сокровища, — отшутился амаинт. — Наелась?
Шарлинта кивнула, решив не настаивать на ответе. Все равно расскажет ровно столько, сколько захочет, и тогда, когда действительно решит это сделать. Трейвент отнес ее на диван, словно куклу, уложил и даже одеяло подоткнул.
— Спи, еще глубокая ночь.
— Я теперь так легко не засну, — возразила девушка.
— Я тебе помогу.
Теплые пальцы невесомо коснулись ее висков, горячее дыхание обожгло лоб, и глаза сами собой закрылись. Шарлинта почувствовала, как губы мужчины легкими поцелуями прошлись дорожкой по ее щеке, едва коснулись губ, но, возможно, это был уже сон. Всего лишь приятный сон.
В следующий раз Шарлинту разбудили тихие мужские голоса. Комнату уже заливали серые предрассветные сумерки. Под одеяло забиралась влажная осенняя прохлада, одно из окон, видимо, было приоткрыто. Принцесса поежилась, поглубже закапываясь в нагретую за ночь постель. Тема беседы амаинтов девушке не понравилась. Но Лин не могла для себя решить, стоит ли вмешиваться, все-таки ей было до сих пор непонятно, какая социальная роль отведена женщине у трехипостасных. Возможно, все недопонимание у нее с женихами только оттого, что каждый из них смотрит с точки зрения своего привычного мира.
Но то, что происходило сейчас, Шарлинте, действительно, совсем не нравилось. Хотя бы потому что она не могла понять, в чем именно заключается проблема ее амаиров.
— Примжит не просто к семье сестры перебирается, а едет к вам с матримониальными планами? — не выдержав, все же спросила принцесса.
В комнате повисла напряженная тишина. Шарлинта смутилась, представляя, как она сейчас выглядит — со спутанными со сна волосами, в измятой за ночь рубашке на голое тело.
— Простите, мне нужно умыться.
Она неловко поднялась с дивана, не выпуская из рук одеяло и прикрываясь им, как плащом. Странное дело, с вечера девушка настолько устала, что рубашка ее ничуть не смущала, а ночью она о том, в чем была одета и не вспомнила. А сейчас Шарлинте почему-то хотелось укрыться от взглядов амаинтов. Спрятаться. Ничего оскорбительного во взглядах трехипостасных не было, ничего такого, что можно было счесть за непозволительный интерес, откуда тогда это чувство неловкости.
Закрыв дверь купальни, принцесса позволила пальцам, до боли вцепившимся в одеяло, расслабиться и разжаться. Подошла к помутневшему от времени и влаги зеркалу на стене, присмотрелась. Да уж, красавица. Немудрено, что они глядят на нее только как на досадное недоразумение, от которого почему-то нельзя отказаться. Шарлинте не нравились эти странные противоречивые чувства — неуместное разочарование и сожаление о чем-то не сбывшемся. Видимо, сказывалось нервное и магическое истощение вчерашнего дня. Ледяная вода немного привела в чувство принцессу. Она плескалась в ней, пока пальцы не перестали гнуться от холода. Потом быстро привела себя в порядок и, уже полностью собранная — одетая и причесанная, вышла к мужчинам.
В комнате одуряюще пахло кофе. Шарлинта даже замерла на месте. В Веллории это растение не прижилось. А ввоз обжаренных зерен из Зендарии был запрещен специальным указом короля. Когда-то в этом горьковатом напитке был растворен яд, которым отравили предыдущего короля Веллории — деда принцессы. И этот запрет был реакцией ее отца на неприятные детские воспоминания.
К кофе Лин пристрастилась в Двиртийской империи, но последние три года пришлось вынужденно отказаться от утренней привычки. В Веллорию зерна попадали только контрабандой и стоили соответствующе, и было странно встретить этот напиток именно здесь — в глубинке.
Заинтригованная, принцесса подошла к столу. Кроме высокого серебряного кофейника с узнаваемым гербом на крышке, на подносе стояла ваза с обжаренной в меду чуфой. Чашка из тонкого зендарийского фарфора была всего одна. Шарлинта сгрызла сладкий орешек, налила в чашку горячий пока напиток, и только после этого подняла глаза на амаинтов.
— Ты ничего не хочешь нам объяснить? — спросил Равенель, наблюдая, как девушка мелкими глоточками, явно смакуя, отпивает кофе.
— А что именно нужно объяснять? — уточнила принцесса и только в это мгновение заметила в руках старшего из женихов смятый свиток со сломанной восковой печатью приметного ярко-изумрудного цвета.
Получается, что посланец деда принес кофе для нее и письмо для амаинтов. И он, скорее всего, в курсе, что все четверо ночевали в одной комнате.
— Дьявол, — Шарлинта выругалась вслух и прикрыла губы ладошкой.
Она огляделась. Постель с дивана исчезла, кровать была заправлена. Интересно это сделали до утреннего визитера или после. Чашка в руках принцессы дрогнула, жалобно зазвенев на кружевном блюдце.
— Я не впускал его в комнату, — произнес Равенель, забирая недопитый кофе из рук девушки.
Шарлинта подняла на него глаза, явно недопонимая, что именно амаир хотел этим сообщить.
— Мы сняли еще две комнаты кроме этой. Никто не мог ему сказать, что ты провела ночь с нами вместе, — пояснил трехипостасный.
— Дед дураков не держит, — растерянно ответила Шарлинта, слегка покраснев от этого «провела ночь».
— Королева — урожденная герцогиня Пиолесска? — спросил Равенель, пододвигая стул и предлагая принцессе присесть.
Лин кивнула. Допила кофе и стала крутить чашечку на блюдце, всматриваясь в кофейную гущу.
— И как тогда королева оказалась внучкой императора Двиртии? — продолжил расспрашивать амаинт, так и не дождавшись от Шарлинты каких-то пояснений.
Принцесса хмыкнула и подняла глаза.
— Император выдал единственную дочь замуж за герцога Пиолесска, — пояснила она, не совсем понимая, что именно смущает амаинтов. — После гибели герцога и его жены мама получила титул герцогини, как единственная наследница.
— Но ведь у императрицы нет дочерей, только сыновья, — вмешался в беседу, явно неуместную для завтрака, Икрей.
— А я ни одного слова об императрице и не сказала, — ответила принцесса, не сводя глаз с лица Равенеля.
Шарлинту интересовала реакция. В Двиртийской империи понятия незаконнорожденный или бастард не было. Ребенок признавался обоими родителями и мог расти в семье любого из них. В Веллории, как и во многих других королевствах, дети, рожденные вне брака, считались позором, который необходимо скрывать и прятать. Королеве в глаза что-то про ее происхождение никто не говорил. Но презрительное «дочь бастарда» Шарлинта несколько раз у себя за спиной слышала.
