— Если Вират Фортидер спросит меня, где я была эти два года? Думаю, он уже в курсе вашей бурной личной жизни.
— Скажете, что были нездоровы, но сейчас уже всё хорошо, и мы активно трудимся над наследником.
— Надеюсь, подкладывать подушку под платье для пущей достоверности не потребуется?
— Разве что там, где у других женщин обычно располагается грудь.
"И да хранят меня каменные драконы, — я посмотрела на тихо закрывшуюся дверь. — Как от постели Его Величества, так и от того, чтобы не придушить его ненароком".
Глава 27. Криафар
Проводить меня на королевский завтрак пришёл сам Рем-Таль. Его холодное серьёзное лицо, как обычно, трудно было прочесть, тем не менее, он сразу же поинтересовался моим самочувствием и настроением, и — как показалось — довольно искренне. Пока мы шагали по бесконечным и совершенно одинаковым на первый взгляд коридорам, мне в голову пришла одна абсурдная идея.
— Рем-Таль, подождите.
Он тут же остановился, чуть склонив голову набок, как большая длинноногая птица: журавль или, может быть, аист. Я протянула руку и коснулась его плеча, наблюдая за реакцией. Реакция не последовала, и я сжала пальцы на запястье своего хладнокровного провожатого. Но когда ладонь легла ему на слегка колючую шёку, Рем-Таль тихо и почти растерянно проговорил:
— Вирата, что вы делаете?! — и я опомнилась, отдёрнула руку. Похоже, эксперимент не удался, и на мои прикосновения неадекватно реагировал один только Тельман. Ничего особенного в них не было — просто имел место быть один особенный, совершенно ненормальный король, вот и всё.
* * *
Один только вид прежнего короля Фортидера, отца нынешнего Вирата и по совместительству моего законного, хоть и временного и выдуманного супруга, мог внушить трепет и менее чувствительной особе. Он был по-настоящему истощён и напоминал больного после серьёзной химиотерапии — полностью гладкий безволосый череп, обтянутый бледной кожей, запавшие глаза. Магия сохранилась в Криафаре преимущественно в довольно слабых целителях, а я подумала о Стурме, маге-целителе — неужели даже она даже для первого лица в королевстве не в силах ничего сделать? Впрочем, возможно, именно благодаря её усилиям отец Тельмана получил в подарок от судьбы эти тридцать солнцестоев.
Здоровому человеку смотреть на умирающего всегда тяжело. А если ты ещё и чувствуешь себя причастным…
— Доброго утра, Вират Фортидер, — сказала я, не поднимая глаз, решив быть тихой, молчаливой и милой. — Рада видеть вас в добром здравии.
Интересно, знает ли сам король о том, что его возвращение в мир живых — временное?
— Здравие не такое уж доброе, но спасибо на ласковом слове, дочка. По правде говоря, не ожидал увидеть тебя, говорят, и ты нездорова? Нам, старикам, болеть — дело обычное, но духи-хранители бывают слишком суровы к молодым.
— Пути духов-хранителей неисповедимы.
— Это верно.
Тельман, уже менее помятый, но на диво молчаливый, сидел примерно посередине еще одного чудовищно огромного стола чудовищно огромной парадной обеденной залы. Кроме него и пары слуг, один из которых неотлучно находился за спиной старого короля, а второй бдил за сменой блюд и тарелок, в зале никого не находилось — Рем-Таль испарился, оставив меня на пороге. Вероятно, пользовался минутной передышкой в присмотре за своим подопечным. Я посмотрела на лежавшие на другом конце стола приборы — и решительно переставила их напротив Тельмана, мимоходом отметив, как он сощурил глаза. Впрочем, где уж было Крейне изучать особенности придворного этикета! Зато я смогу хотя бы его услышать.
— Вы ещё ни разу не присутствовали на Совете Одиннадцати, Крейне? — Вират Фортидер почти демонстративно обращался ко мне одной, полностью игнорируя сына. Я улыбнулась, надеясь, что улыбка выглядит скромно и мило, а не так, как я её чувствовала изнутри: насмешливым болезненным оскалом.
— Даже не слышала о таком. Только о Совете Девяти.
— Конечно, где уж вам слышать о подобном — мой сын не любитель сборищ, на которых невозможно устроить оргию.
Я не смотрела на Тельмана, но почти физически чувствовала его эмоции, вполне по-человечески понятные. Наверное, независимо от того, что мы вытворяем, от родителей всё равно хочется полного принятия — без учёта возраста и статуса. И я вздёрнула подбородок.
— По молодости супруг порой переходил черту дозволенного, но всё это в прошлом. Уверена, что отныне забота о нуждах государства станет его первейшей потребностью.
Тельман быстро взглянул на меня, серые глаза вспыхнули, но их выражение было мне непонятно: благодарность, злость, сарказм? А вот старший Вират неожиданно тепло улыбнулся:
— Знаете, Ризва тоже всегда меня ото всех защищала. Хотя в данном случае…
— Жаль, что мы с ней не успели познакомиться, — искренне сказала я, обрывая очередную сентенцию, обличающую Тельмана. И подумала вдруг, что мешает мне — если я всё-таки вернусь обратно, а я же должна вернуться, не останусь же я навсегда в этой безумной галлюцинации собственного выдуманного мира! — что мешает мне сделать для каждого из своих нечаянных знакомцев маленькое чудо? Вернуть Вирату Ризву — можно же придумать причину! Излечить Тельмана, чем бы он там не болел — это как минимум, а как максимум примирить его с самим собой и с окружающим миром. Снять проклятие с Криафара. Я всё могу сделать с этим миром, абсолютно всё, я для него бог — и от осознания этого закружилась голова. Могу всё, что угодно, вот только не сейчас и не здесь.
И вряд ли эти перемены положительно скажутся на рейтинге книги… Хотя какой, к чёрту, рейтинг, какая, к чёрту, книга. Я провела подушечкой большого пальца по краю ножевилки и почувствовала боль, кровь капнула на светлую скатерть, и я, как ребёнок, торопливо сдвинула на пятнышко тарелку.
Всё реально, реальнее, чем было там, в моей прошлой жизни, пусть я помню её из рук вон плохо.
— Мы могли бы вместе сходить в фамильную усыпальницу, — чуть оживился король. — Я ведь… так и не попрощался с ней толком, хотя скоро, я полагаю, мы увидимся снова. Я думаю, Ризве было бы приятен ваш визит.
Тельман резко отодвинул стул от стола и встал. Кажется, он был на грани взрыва, хотя я и не понимала причин такой реакции.
— Куда… ты? — обращаться к нему на "ты" было едва ли не сложнее, чем поверить в реальность происходящего.
— Наелся, — холодно ответил законный супруг. — Я буду ждать… тебя, — кажется, он тоже давился неформальным обращением, — в зале заседаний. Пообщаюсь пока что с виннистерами, побеседую о… нуждах государства, которые мне так небезразличны, что даже оргии уже не отвлекают. Справлю, так сказать, первейшую нужду, то есть, потребность.
Я тоже поднялась, нахально протянула руку для поцелуя, пытаясь переключить его внимание.
— Как скажете, мой Вират.
Мы посмотрели друг на друга через стол. Внезапно мне самым абсурдным образом захотелось вытворить что-нибудь совершенно безумное, ненормальное. Дать ему пощёчину, заорать, рвануть со стола скатерть, скидывая на пол квадратные блюда и кувшины из толстого матового стекла, ухватить Тельмана за камзол, вцепиться в него, расцарапать щёки, а потом… Я прикрыла глаза. Может быть, сам воздух этого мира так действует на иномирных писателей, что они немножечко сходят с ума?
