— Думаешь, со временем привыкнешь? — я хочу, чтобы мой голос звучал весело и даже насмешливо, но выходит так себе.
— Если бы у нас было это время, Крейне.
Наверное, он тоже хотел бы произнести эти слова не так печально, но у него, как и у меня, не получается.
Стражи и в самом деле с нами не поехали, и почему-то этот вопрос меня беспокоил. Может быть, потому, что Рем-Таль смотрел на меня действительно как-то странно тогда, ночью, на пороге спальни Тельмана, может быть, потому, что Тельман, кажется, готов скорее был целовать оголённые электропровода, то есть меня, нежели обсуждать этот вопрос. Но я не сдалась.
Мы выехали в сторону района Радуги, почти не потратив времени на сборы, и надо заметить, Тельман собирался куда дольше моего — а вот нечего было дразнить его утренним стриптизом. Временно сменивший меня "на посту" Рем-Таль был безукоризненно вежлив и учтив, но я вдруг почувствовала себя актрисой на съемках кино, в сценарий которого меня не посвятили.
Экспедиция в сторону района Радуги двигалась неторопливо, менее романтично, но более пафосно, если сравнивать с нашей одиночной вылазкой в Охрейн — ещё бы, угрюмые телохранители на камалах придадут значительности любому мероприятию. Правда, от паланкина я, самая демократичная и прогрессивная Вирата Криафара за все девятьсот сорок шесть лет его существования, категорически отказалась, но и без этого процессия выглядела внушительно. Настоящий восточный караван. Надо было позвать Гаррсама запечатлеть момент и начать издавать комиксы о жизни и деяниях королевских особ для простых людей: а что, не только же постельные сплетни им обсуждать.
— У меня есть предложение, — начала я, догнав непривычно хмурого, даже понурого Тельмана.
— У меня тоже, — не глядя мне в лицо, буркнул он. Наши камалы столкнулись боками, мышцы бёдер, ягодиц и спины еще протестующе побаливали, но в целом к подобному способу передвижения я уже начинала привыкать. — Крейне, переезжай ко мне. Я имею в виду, мы же можем хотя бы просыпаться вместе, если не…
— Эм-м, — я не нашлась, что ответить. Инициатива наказуема, хотя ничего не мешало мне так и поступить, но я вдруг подумала, что была эгоистично неправа, привязывая к себе Тельмана, сближаясь с ним — и одновременно понимая, что это всё только на время, что это не по-настоящему. Вся ответственность за наши странные отношения была на мне и только на мне: сначала я сделала его тем, каким он был, потом, оказавшись с ним лицом к лицу, попыталась переделать под себя, а в итоге — планировала оставить. Бросить.
Вот только о том, что "не по-настоящему" я вспоминала всё реже. Не удержалась и погладила его камала. Настоящий. Такой невыносимо настоящий, яркий зверь с жесткой вонючей шкурой, к чьему запаху я уже привыкла, как привыкла и к недостаткам, шероховатостям своего Тельмана. Он тоже был для меня… всамидлешным.
А ведь это не так. Он всего лишь мой персонаж! Я не могу, не должна, не имею право в него влюбляться, это же сродни родственным отношениям, это аморально, это почти что шизофрения, это…
— Конечно, — сказала я, ненавидя себя за эту слабость. — Но у меня одно условие. Спать будем на полу.
— Почему? — Тельман оторопел, а его камал, словно почувствовав настроение хозяина, утробно хрюкнул.
— Я так хочу. А кровать вообще выкинем. Ритуально сожжём.
Судя по лицу Тельмана, он слегка запаниковал.
— Чем тебе не угодила кровать?! Не надо её выбрасывать.
— Старое травестинское поверье. Если в кровати до брака муж-скотина спал со множеством всяких девок, кровать нужно вынести из дома. Во избежание рецидива.
Тельман моргнул. Ресницы у него были длинные, тёмные и пушистые, как у красивого ребёнка.
— Впрочем, ты прав. Грех такой раритет просто так выкидывать. Мы её продадим. Устроим аукцион, а полученные деньги потратим на обустройство бесплатной столовой для струпов..
Тельман слегка отодвинулся и явно запаниковал сильнее.
— Что мы устроим?!
— Аукцион, — воодушевилась я. — Есть же в Криафаре пусть и небольшая, но прослойка обеспеченных граждан? К тому же иностранные послы. Устроим международный аукцион. Счастливая кровать Вирата Криафарского и всё такое. Тем, кто будет в ней спать, не страшны проблемы импотенции и…
— Так ты такое предложение хотела сделать, моя Вирата? — Тельман покачал головой. — Надо же, а мне говорили, что в Травестине скромные девушки. Или мне достался какой-то эксклюзивный вариант, или кто-то бесстыдно врал.
— Нет, не такое. Я предлагаю повысить твоего Стража Рем-Таля до должности виннестера Охрейна, раз уж место так внезапно оказалось вакантно. Мне кажется, он давно уже перерос свою дурацкую должность, а практика показывает, что нет страшнее врага, чем заскучавший друг.
Тельман разворачивается ко мне, резко, стремительно, и взгляд его становится непривычно острым. В последние дни я видела его преимущественно расслабленным и мягким, и как-то упустила из виду его боевую подготовку.
— Какое щедрое предложение, дорогая. С чего бы это вдруг?
— Просто здравый смысл, дорогой, — отвечаю тон в тон и отворачиваюсь. — Он умный и деятельный, а ты ему, кажется, до смерти надоел. И это понятно, какая из него нянька, это просто расточительство.
— Да ты что? Это он так тебе сказал? Интересно, когда это вы обсуждали меня и его службу? — "дорогой" очевидно злится, а я жалею, что начала этот разговор, но и назад поворачивать уже поздно.
— Дай-ка подумать и вспомнить… До того, как ты предложил ему свою жену или после?
Тельман соскользнул со своего камала и дёрнул мою животину за поводья. Выученное животное встало как вкопанное, а я едва не завалилась вперёд по инерции, но вовремя сдавила коленями шершавые жилистые бока. Плетущиеся сзади конные, то есть, камальные секьюрити с постными лицами тоже остановились и затоптались на месте шагах в десяти от нас. Меня их присутствие знатно нервировало, но Тельман по-королевски обращал на них внимания не более, чем на мебель или кустики пустынного манника — привык.
— Ему же больно! — я успокаивающе похлопала своего камала по холке. — Что за остановка? Не строй из себя оскорблённую невинность, мой Вират. Я просто предложила…
— Я был не прав, — Тельман смотрел на меня снизу вверх. — Я был не в себе, я сорвался, не надо мне это припоминать, прошу. И я на самом деле не позволил бы ему, если бы он…
— История не знает слова "если"*, мой Вират, так говорят у нас, в Травестине. Теперь никто не знает, как бы оно сложилось. Может быть, вы с ним пошли бы до конца. И мы с тобой никогда бы уже не разговаривали.
Я тоже смотрю на него сверху вниз, мне не хочется, чтобы он вот так стоял на этом песке цвета жжёной охры, облюбованному випирами и скорпиутцами, но не могу разорвать этот зрительный контакт. Наверное, так Тельман любовался мной парой часов ранее, в спальне, когда я стояла перед ним, полностью раздетая. Жадно. И беспомощно.
