— Спасибо за комплимент, — проворчала она, — Ты только что ненавязчиво назвал меня шлюхой. Снова.
Я громко расхохотался, а потом попытался её успокоить:
— От того, что ты изменяешь мужу, ты не становишься шлюхой. Просто так сложились обстоятельства.
— Успокоил, — фыркнула Алиса.
Я вздохнул и посмотрел на её телефон. Он звонил без остановки, на экране высвечивалась их фотография со счастливыми улыбками. Внезапно, мне стало не по себе. Я попробовал переместиться в его шкуру всего на секунду, и в недрах моей чёрной души смешались противоречивые чувства. Я точно знаю, что не находил бы себе места. Но ещё, я твёрдо уверен, что я не стал бы названивать ей, а просто перевернул бы всю Женеву и, если нужно, Швейцарию в её поисках. Да что там, я бы перерыл всю планету вдоль и поперёк. Вздохнув, я потянулся к трубке, и как только я взял её в руку, она замолкла.
Нажав на круглую айфоновскую кнопку посередине экрана, я вбил пароль наугад: «Theo». Алиса возмущённо пропищала:
— Как ты догадался?!
Я улыбнулся и издал какой — то непонятный звук, нажал на имя её мужа в телефонной книге и принялся набирать сообщение, вещая ей:
— Алиса, ты мать. Какой ещё у тебя может быть пароль, если не имя твоего ребёнка?
— Дата рождения, например, — пробормотала она, — Что ты пишешь?
— Пишу Никите, что с тобой всё в порядке, и ты позже объяснишь.
Она резко развернулась и посмотрела на меня удивлённо и с интересом:
— Зачем?
— Так будет правильно, — я пожал плечами, нажал на «отправить» и притянул её к себе.
Она вздохнула, устраивая свою голову у меня под подбородком:
— Мне кажется, что я героиня какого — то неудачного любовного романа.
Я снова невольно рассмеялся.
— Тише ты, нас услышат, — недовольно прошипела она.
— Не услышат. Это отдельное крыло в доме, — спокойно ответил я.
— Зачем стоить в доме отдельное крыло? — по — детски наивно спросила она, снова вызывая у меня улыбку.
— Скорее всего, для гостей. Мне, в общем — то, всё равно. Но в данной конкретной ситуации это нам на руку.
— Не то слово.
Я вернулся к своему предыдущему занятию, а именно: одной рукой обнимал Алису, в другой подносил бутылку ко рту. Уставившись на огонь в камине, я подумал о том, что, наверное, смог бы так сидеть вечно.
— Саш, — неожиданно протянула Алиса.
— Ммм.
— Почему ты взял меня на работу?
— Ты мне понравилась, — честно ответил я.
— Чем? — не унималась она, и в её голосе заиграли нотки интереса.
— Всем, — отрезал я.
Как можно это объяснить? Она была такая невинная и маленькая, но при этом совершенно спокойно дерзила и усмехалась. Надо мной.
Никто и никогда не усмехался надо мной.
— Я же тебе грубила и обозвала тебя козлом, — продолжила Алиса, и в её голосе заиграло тепло улыбки от воспоминаний.
Я никогда не забуду, как зашёл в клуб тем днём и услышал её пренебрежительное: «Редкостный козёл». Если до этого момента я рассчитывал на то, что быстро собью с неё спесь, то все мои надежды рухнули. Она меня не знала, но сразу дала мне максимально точную характеристику.
— Это завело меня ещё больше, — я растянулся в улыбке, — До тебя меня называли козлом только в одном случае.
— В каком? — она развернулась ко мне.
— Когда я вызывал такси среди ночи.
Она смущённо покраснела, и от этого моё лицо чуть не треснуло от улыбки. Удивительно, как в этой девочке сочетались такие не сочетаемые качества: невинность и порочность, дерзость и неуверенность. Я поцеловал её в лоб, и развернул спиной к себе, снова устраивая её между своих ног. Она прильнула ко мне всем телом, и меня обдало её теплом и мягкостью, которых мне так не хватало. И всегда будет не хватать.
— Значит, мне, можно сказать, повезло, — промычала она.
Я хмыкнул, а она пожала плечами:
— Мне ты такси ни разу не вызывал. Кстати, как твой Бентли?
— Скучает по тебе. И такси я тебе всё — таки вызвал, — я выдержал короткую паузу, — Недавно.
— Ну, в сложившихся обстоятельствах, я всё равно не могу назвать тебя козлом, — хихикнула она.
Алиса повернула голову, а потом глубоко вздохнула, и переместилась выше, уткнувшись носом мне в шею.
— Всё в порядке, — я отставил бутылку, и обнял её двумя руками.
Она потёрлась лицом о мою шею, и я сглотнул. Я чувствовал её ресницы кожей, её тёплое дыхание, и это было так непередаваемо прекрасно.
— Мне кажется, я не выдержу всего этого, — тихо сказала она.
— Выдержишь. Ты сильная. Уж я — то знаю.
Я немного отстранился и посмотрел на неё с улыбкой.
— Ты слышала про Роберта Рождественского?
— Это писатель? — она вскинула брови и быстро заморгала.
— Нет, поэт. У него есть замечательные стихи, — я невольно улыбнулся, глядя на её выражение лица, — Недавно наткнулся в библиотеке, и почему — то сразу вспомнил о тебе.
— Поделишься?
Я снова прижал её к себе и начал читать:
Будь, пожалуйста, послабее.
Будь, пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну — вырасту, стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.
Я решусь на всё неизвестное, на всё безрассудное —
В море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя!
Это будет сердцем велено мне, сердцем велено…
Но ведь ты же сильнее меня, сильней и уверенней!
Я читал медленно, с придыханием, но не вкладывая фальшивое выражение в слова. Эти стихи были прекрасны тем, что даже монотонный компьютерный голос сможет передать всю их красоту. Алиса тихонько всхлипнула, но я не стал останавливаться:
Ты сама готова спасти других от уныния тяжкого,
Ты сама не боишься ни свиста пурги, ни огня хрустящего.
Не заблудишься, не утонешь, зла не накопишь,
Не заплачешь и не застонешь, если захочешь.
Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь…
Мне с тобою — такой уверенной — трудно очень.
Она снова всхлипнула и по её телу прошла дрожь. Я взял её подбородок и мягко повернул её голову к себе. Она посмотрела на меня своими бездонными глазами, таким тёплым и отчаянным взглядом, что я с трудом проглотил ком, вставший где — то в трахее. Наклонившись, я коснулся губами уголка её губ и прошептал:
