— Я удивлена видеть вас здесь, Ваше Величество, — скромно
сказала Изабель.
Глядя на ее грудь, фактически вываливающуюся из платья, я
задавалась вопросом, как я могла чувствовать неловкость по поводу моего
обтягивающего лифа.
— Я думала вы заняты управлением вашей страной и вашими...
человеческими делами.
— Это вовсе не удивительно, — заметил Рюрик, прежде чем
потянулся за гигантской куриной ножкой.
Он зверски откусил огромный кусок, но подождал, пока
проглотит, прежде чем продолжить высказываться. Это был прогресс в его прежних
манерах.
— Она и мой господин едва могут жить друг без друга.
Я улыбнулась над употреблением "мой господин".
Даже после того как Дориан отправил Рюрика служить мне, солдат по-прежнему
продолжал считать Дориана своим хозяином.
— Конечно, — сказала Эдрия, врываясь в разговор, когда
выражение лица Изабель стало враждебным. — Но из того, что мы слышали, разве вы
интересуетесь подобными обязанностями. Поистине, я не ожидала увидеть вас в
столь... прекрасном одеянии.
— Очень милое, — сказал Дориан.
Он наконец оторвал от меня свой взгляд и подал знак, чтобы
ему долили вина.
Мне совсем не обязательно любить обсуждения моей внешности,
даже если обсуждение велось в позитивном русле, но похвала способствует
укреплению моего социального статуса.
— А меня удивляет ваше удивление, — сказал Рюрик, на этот
раз говоря с набитым ртом.
Что ж, мы могли лишь ожидать такой большой прогресс.
— Все слышали, как прекрасна моя госпожа. Мужчины повсюду
хотят ее, но, конечно, она бы выбрала только лучшего себе в супруги. Как мой
господин.
Слышать такое от Рюрика было почти очаровательно, но не для
тандема матери и дочери.
— В моем понимании, — сказала Эдрия деликатно, — ваша
притягательность представляет собой нечто большее, нежели ваша, хм, внешность.
Вы и ваша благородная сестра ценны вашими будущими детьми. Я уже вижу, что у
нее множество поклонников.
Я посмотрела через комнату на Жасмин, сидящую рядом с Шайей.
На лице Жасмин была искренняя улыбка, но я не могла сказать, была ли она
вызвана выходом в свет, обществом или собравшимися мужчинами, которые,
казалось, осыпали ее комплиментами. Я заставила себя отвести хмурый взгляд.
— Ни у моей сестры, ни у меня нет намерения обзаводиться
детьми, — сказала я, поворачиваясь к моим собеседникам.
— Как печально, — сказала Эдрия, слегка метнув взгляд на
Дориана. — Как печально для всех нас.
— Ваше Величество, — обратилась Изабель, — вы встречались с
моими детьми?
Я вздрогнула от удивления. Я и забыла, что у нее есть дети.
Мать и дочь возможно намекали, что пророчество составляло половину моей
привлекательности, но я знала, что Изабель, потеряв мужа, приехала ко двору
Дориана в поисках влиятельного мужчины, используя как свою красоту, так и
плодовитость.
Я проследила за ее взглядом в сторону столика у камина.
Большинство его обитателей были молодыми. Это было похоже на детский столик на
День благодарения. Я видела немногих детей джентри и могла лишь предположить,
что потомство Изабель отличается рыжими волосами. Она сама подтвердила мою
догадку.
— Это моя дочь, Ансония.
По человеческим меркам я определила бы возраст Ансонии около
десяти или одиннадцати лет. Ее блестящие волосы были заплетены в косы на
голове, и она хихикала над щенком, который продолжал подталкивать ее ноги,
несомненно прося подачку.
— Рядом с ней мой сын, Пэгил.
Он был серьезного вида молодым человеком, резко контрастируя
с его смеющейся сестрой. Собственно говоря, он выглядел немного старше Жасмин.
Его рыжие волосы были темнее, чем волосы Ансонии, больше походя на Изабель, а
его серо-голубые глаза критически оценивали выходки щенка, будто бы решая,
одобряет ли он их. Наконец, крошечная улыбка появилась на лице, преображая его
и заставляя нескольких ближайших девочек-ровесниц вздохнуть с обожанием.
Изабель четко представила своих детей как удар против меня,
но я уловила искреннюю привязанность в ее глазах, когда она рассматривала их. Я
всегда считала ее приезд ко двору с целью толкнуть себя в объятия какого-нибудь
мужика граничащим с проституцией, но здесь надо смотреть на обстоятельства. Ее
муж умер, оставив семью с финансовыми проблемами. Это делало ее действия более
понятными, но я все равно считала ее сукой.
— Дети — это такая радость, — сказала Эдрия, вновь
поглядывая на Дориана.
Я тоже посмотрела на него в то время, как он пристально
разглядывал Ансонию и Пэгила. Изучение Дориана в течение долгого времени
научило меня, что его глаза хранили тайну истинных чувств, в то время как он
носил на лице то ленивое и таинственное выражение. И сейчас я увидела вспышку
восхищения и тоски, скрытую в этих зеленых омутах. Странное ощущение вспыхнуло
у меня в животе, и в первый раз я действительно могла поверить, что Дориан
хотел от меня детей лишь потому, что хотел стать отцом, а не по причине наличия
тайного плана. От всего этого я неожиданно ощутила чувство вины. И словно
прочитав мои мысли, Дориан обратил свое внимание на меня. Его улыбка согрела, и
вся тоска, которую выдавали глаза, теперь сменилась любовью, любовью, которая
быстро смешалась со страстью, когда он снова осознал мое присутствие. В
действительности, желание Дориана, казалось, усилилось по сравнению с тем,
когда я впервые вошла, и я вдруг задалась вопросом, предпримет ли он в конце
концов серьезную попытку эксгибиционизма. Но нет, сделав глубокий вздох,
который, казалось, восстановил его контроль, он с уважением взглянул назад на
своих гостей.
И все же, под столом я чувствовала руку, сжимающую мое
бедро, его пальцы скользили по гладкому шелку платья.
Дрожь охватила мое тело, но я все так же вежливо сохраняла
свое внимание на других собеседниках.
— Просто поразительно, насколько легко Изабель удалось
зачать детей, — продолжила Эндрия. — Если бы бедный Марэт был жив, то без
сомнений, у них сейчас была бы дюжина детишек.
Мне хотелось указать на тот факт, что если Изабель настолько
плодовита, то она наверняка бы забеременела, когда они с Дорианом были
любовниками. Но это было бы дурным тоном, поэтому я промолчала. Такие разговоры
были не по части джентри, однако, Рюрик бросился защищать мою честь и указал на
то, о чем я промолчала.
— Но с тех пор вы были и с другими, — сказал он. — И у вас
больше нет никаких детей.
Рука Дориана умело начала собирать складки юбки на моей ноге
таким образом, что вскоре собрал ткань в кучу и полностью оголил мое бедро, так
что теперь пальцы касались голой кожи. У меня было чувство, что он больше не
обращает особого внимания на разговор, несмотря на убедительное изображение
интереса, удерживая свой взгляд на каждом, кроме меня.
