— Итак, теперь мы можем выяснить, какой у тебя срок, если ты
знаешь, когда был твой последний период...
— Нет, — воскликнула я. — Нет, нет, нет. Я не могу быть
беременной. Как ты не понимаешь? Я не могу быть. Я не могу иметь ребенка. Я не
могу!
Я вновь начала кричать, домысливая, нет ли здесь охраны.
— Успокойся, — сказала доктор Мур. — Все будет в порядке.
Нет, нет, не будет. Ничего не будет в порядке. Тошнота
хлынула во мне, тошнота, которую я чувствовала в течение нескольких недель или
около того — и это не имело ничего общего с завоеванием Рябинового Королевства.
После всего этого, после всех планов и возвышенных разговоров, после всех моих
опасениях по поводу Жасмин... это была я. Человеческая медицина сыграла со мной
злую шутку. Нет, это я сама. Я облажалась. Моя собственная беспечность привела
к этим последствиям. Все, что когда-либо говорили о наследнике Короля Бурь,
пронеслось в моей голове. Первый внук короля. Вторжение в человеческий мир. Под
руководством своей матери. Доминирование и кровь. И я, я несла его... Я была инструментом...
— Эжени!
Доктор Мур поддерживала меня, и у меня было чувство, что она
произнесла мое имя несколько раз. Она посмотрела на дверь и открыла рот,
собираясь позвать медсестру.
— Нет!
Я вцепилась в ее белый халат.
— Не надо. Послушай меня.
Мой голос был хриплым и отчаянным.
— Я не могу. Я не могу иметь ребенка. Неужели ты не
понимаешь?
Она посмотрела на меня сквозь очки, вглядываясь с
пониманием.
— Тогда тебе не придется. Есть варианты...
Это не обязательно должен быть мальчик, говорил голос во
мне. Вдруг это девочка?
— Подожди, — прервала я ее. — Когда ты скажешь мне пол
ребенка?
Это повергло ее в шок.
— Ты сделаешь аборт, основываясь на поле ребенка?
— Я... нет, подожди.
Проклятье. Я не могла думать. Я запаниковала, испугалась и
запуталась. Мне нужно было собраться с мыслями. Что же мне делать? Я должна
была избавиться от этого ребенка, чисто и просто. Люди делали это все время. В
это время и в этом возрасте это легко, не так ли?
— Я имею в виду, как скоро можно будет сказать пол и,
если... если не будет ничего плохого для ребенка.
Я придумывала что-нибудь разумное, то, что не выставит меня
бессердечной женщиной, которая убивает своего сына.
— Ты можешь сделать эти тесты, не так ли? Как бы генетические
тесты? Я... Я так боюсь, заводить ребенка и что с этим будет что-то не так. Моя
семья имеет плохую историю. У моих кузин были дети с врожденными дефектами, и я
не могу... Я не могу справиться с этим. Я должна знать. Я должна знать...
сразу... как можно раньше, поскольку в противном случае я буду...
Ложь слетала легко с моих губ. Все что угодно. Все, лишь бы
узнать пол.
Доктор Мур снова изучала меня. Я по-прежнему звучала безумно
и рассеяно, но сейчас в меньшей степени, чем прежде, я знала это.
— Когда были твои последние месячные? — тихо спросила она.
Я повернула к ней настенный календарь. Число плавало передо
мной. Я не могла сосредоточится. Как, черт возьми, я могу помнить это, когда
судьба мира находилась на грани? Я думала о моих последних месячных, пытаясь
связать их с каким-то событием, чтобы вспомнить дату.
— Вот, — показала я. — Они начались пятого.
Она кивнула, проводя в уме расчеты.
— Что совпадает с антибиотиками. Ты почти на девятой неделе,
так идет расчет, хотя технически только на седьмой с момента зачатия.
Семь. Семь недель...
— Ты почти в диапазоне срока для биопсии хориона, — сказала
она.
Хориона что?
— Хотя, они не любят делать это без необходимости. Это
рискованно для плода. Они почти никогда этого не делают для кого-то твоего
возраста, находящегося в добром здравии...
— Но это скажет мне? — сказала я нетерпеливо. — Это покажет
то, что мне нужно знать?
— Это скажет тебе о многом. Не бывает такого теста, который
бы показал тебе все, но он может тебя успокоить, особенно если у тебя плохая семейная
наследственность.
Как будто такое было.
— Так и есть, — сказала я. — Пожалуйста.
Я затаила дыхание, зная, что она колеблется. Наконец, она
повернулась к шкафу, просматривая все, пока она не нашла нужный бланк. Она
нацарапала что-то врачебным почерком на нем и передала его.
— Здесь.
Это было направление в кабинет гинеколога-акушера, который
находился рядом. У формы было мое имя, пару строчек я разобрала, но остальная
часть была написана коряво. Меня направили на биопсию хориона (дородовой тест),
с пометкой "чрезвычайная ситуация".
— Чрезвычайная ситуация? — спросила я.
Я имею в виду, что так и было, но меня удивило, что она
написала это.
— Это значит, что ты запланировано получишь его прямо
сейчас. Большинство из этих тестов имеют резервное копирование, потому что не
сделали этого раньше. Позволь мне позаботится, несмотря на то, что не оставишь
его.
Она писала что-то еще, пока говорила.
— Она будет называть их и назначит тебе, но ты должна знать,
что они могут отказать, когда ты будешь там, основываясь на результате. Я хочу
сказать: это не рутина...
Я нерешительно произнесла следующие слова.
— Тогда почему ты делаешь это?
— Потому что я считаю, что во время беременности, здоровье
матери перевешивает все остальное.
Здоровье матери. Мне не нравилось думать о себе, как о
матери. Черт. Это не должно было вообще быть вопросом! Мы должны были обсуждать
аборт. Почему я забочусь о поле ребенка? Я не хотела ребенка. Я не была готова
к ребенку. Конечно, не к такому, который выполнит пророчество о мировом завоевании.
— В этом случае, — сказал доктор Мур, — это особенно
касается психического здоровья. Для которого нужно это.
Она вручила мне другой листок бумаги. Это было моё
направление к психологу.
— Мне не надо...
— Эжени, шок от незапланированной беременности нормален.
Ожидаем. Но это ясно... у тебя есть очень серьезные проблемы от этого.
Она понятия не имела.
— Позвони моей медсестре по поводу теста. Потом выбери
график для посещений терапевта и согласуй со мной.
Я никак не могла сказать ей, что я не собиралась идти на
лечение. И я даже не была уверена в последующей деятельности. Но во избежание
неприятностей с этим я кивнула головой.
