Гиви даже почувствовал некоторый приступ гордости – сердце его замерло в предчувствии того чудесного и ужасного, которое, чтобы случиться, почему-то выбрало именно его, Гиви. И тут же поник от разочарования.
– Сан оф бич! – произнесло существо, хватаясь за промежность.
Голос звучал приглушенно, и Гиви с внутренней печалью понял, что причиной тому был всего лишь капроновый черный чулок, плотно облегающий заурядную человеческую голову.
Цепкая хватка разжалась, и Гиви, петляя меж складскими бараками, как заяц, ринулся прочь, ежесекундно ожидая выстрела в спину и время от времени спохватываясь и покрикивая на ходу:
– Спасите! Миша! Убивают! Кто-нибудь! Миша!
«Миша» он выкрикивал в подтверждение того, что вовсе не забыл о печальной судьбе Шендеровича, не бросил его в беде, а, наоборот, очень даже беспокоится и хочет помочь.
Неизвестно, были ли виной тому его вопли, вспугнувшие нападавших, или же неведомые люди в чулках уже сделали все, что намеревались, но неожиданно все завершилось – как-то очень буднично; где-то за ангаром заурчал мотор, встревоженное ухо Гиви уловило торопливую пробежку нескольких пар тяжелообутых ног, невидимая машина фыркнула, хлопнула дверца, машина взревела, промчалась мимо Гиви, обдав его теплым южным воздухом, смешанным с выхлопными газами, и умчалась, еще больше размазав по асфальту одинокую лужу мазута.
Гиви, в растерянности присев на полусогнутых, наблюдал за удаляющимися кормовыми огнями. Огни издевательски мигнули и скрылись за поворотом.
– Эх! – сказал Гиви.
Под ложечкой притулился тягучий стыд. Гиви понимал, что в очередной раз оказался не на высоте. Мужчина с кинжалом на поясе не должен так себя вести. Даже мужчина без кинжала. Настоящий мужчина воспользовался бы минутным замешательством противника не для того, чтобы позорно нарезать, бросив друга на произвол судьбы, а для того, чтобы, развернувшись, въехать противнику в челюсть носком ботинка… Или, например, ребром ладони по горлу – и порядок! Противник повержен, он, Гиви, бросается в черную пугающую пасть ангара, слышны четкие профессиональные удары, камера наезжает, он стоит, окруженный неподвижными телами, подает крепкую ладонь Шендеровичу, Шендерович встает, взволнованный и благодарный, Гиви спрашивает: «Ты в порядке?» Потом говорит: «А ну-ка, посмотрим, кто у нас тут» – и наклоняется, чтобы стащить с одного из злодеев черную маску.
А и правда, кто же это был?
И что там, в конце концов, с Шендеровичем?
Ссутулив плечи, Гиви побрел к ангару. Может, они его убили? – попутно размышлял он. Может, там уже труп… бедный, бедный Миша… и что он, Гиви, тогда будет говорить турецкой полиции? И вообще, что будет делать, оказавшись в Турции один-одинешенек… ну ладно, предположим, он всегда может вернуться на теплоход. Интересно, выдаст ли Украина туркам не своего подданного, даже если он и приплыл на украинском теплоходе? И вообще, с чего это он взял, что теплоход украинский…
Ему опять стало стыдно – и чем это только голова забита в такую трагическую минуту!
Бедный, бедный Миша, торопливо подумал он.
Ангар был пуст и темен. То есть какая-то лампочка светилась под перекрытиями, голая и одинокая, как покинутая кинозвезда, но, как и водится в подобных случаях, толку от нее было мало. Гиви потоптался перед входом, потом все же набрался мужества и заглянул внутрь.
– Миша! – тихонько позвал он.
– Ш-ша, – ответил ангар.
Потом за пустым перевернутым контейнером что-то пошевелилось. Из-за жесткого ребра высунулась встрепанная голова. Даже в тусклом свете одинокой кинозвезды было видно, что глаз у Шендеровича стремительно заплывает синим, а наполовину оторванный воротничок рубашки бесстыдно свисает с мощного плеча.
– Миша! – чуть не всхлипнул Гиви. – Ты живой!
– Черт его знает, – сумрачно ответил Шендерович.
Страдальчески кряхтя и морщась, он окончательно вылез из-за контейнера, одновременно осторожно похлопывая себя по бокам на предмет целостности организма.
– Это… – сказал он, – ну и ну…
– Ты в порядке? – машинально спросил Гиви.
– Еще чего, – ответил Шендерович.
– Кто это был, Миша?
– Сволочи, – сухо ответил Шендерович. И тут же приободрился. – Ну я им и врезал!
Гиви в глубине души усомнился. Но уточнять не стал.
– Они меня ограбили, – просветил он Шендеровича, – бумажник взяли, эх! Документы взяли! Даже платки шелковые взяли… – И горько заключил: – Кинжал отобрали. Зачем кинжал отобрали? Кому он нужен?
– Кинжал! – фыркнул Шендерович. Он постепенно приходил в себя. – Два поганых бакса цена твоему кинжалу. Что кинжал? Пять тысяч зеленых у меня было! Пять тысяч! Вот что они отобрали! Товар! Где товар? Нету товара! Где шарики? Улетели? Куда он товар дел?
– Кто? – удивился Гиви. – Али?
– При чем тут Али? Али – мелкая сошка. Ему что – продал себе товар и сиди в кофейне со своим бардаком… Нет, это та падла вонючая! Большой змей! Добрался до меня все-таки! Это он, говорю тебе!
– Лысюк? – догадался Гиви.
– Лысюк, конечно, – буднично ответил Шендерович. – Натравил на меня своих головорезов. Выследил, нанял каких-то сволочей и натравил. Ну я его! Ну я ему! Дай только вернуться… – Он запнулся, заморгал и сполз по стене ангара, охватив голову руками. – Ох ты! Куда ж я вернусь? Меня ж тут же на счетчик поставят… Кранты мне!
– Так те пять тысяч, – сообразил Гиви, – не твои, да?
– А то, – мрачно подтвердил Шендерович, – откуда у меня свои? Я их под проценты… Я б за месяц втрое больше наварил… Там знаешь какой оборот, у шариков? Знаешь, как они крутятся?
– Крутятся-вертятся, – печально сказал Гиви. – Чего волнуешься? Не вернемся мы домой. Не пустят нас. Покажите, скажут, паспорта, а где паспорта? Нету паспортов!
– Господи, – выдохнул Шендерович, – да при чем тут паспорта? Не мы первые, не мы последние. Пойдем в посольство, скажем, так, мол, и так… Синяки покажем.
– В полицию надо заявить, Миша, – твердо сказал Гиви. – Без этого – никак. Полиция даст нам бумагу, мы с ней пойдем в посольство, они нам дадут другую бумагу…
– Подотрись ты своей бумагой, – отрезал Шендерович. Он медленно возвращался в исходное вертикальное положение, по-прежнему упираясь спиной в стену ангара.
– Ты как хочешь, – твердо сказал Гиви, – а я пойду в полицию. Пускай они разбираются. Надоели мне, Миша, авантюры эти. Все путем, все путем, не боись, прорвемся… А, вот оно во что все вылилось…
– Ну иди, – вздохнул Шендерович, отряхивая колени, – иди в полицию. Расскажи им про Грецию, про свою историческую родину расскажи…
– И расскажу…
– Давай-давай. Турки знаешь как греков любят! До гроба!
Гиви на миг задумался.
