– Тебе просто надоело ждать вечной субботы, дружище, – миролюбиво замечает председатель.
– Еще бы. В моем-то состоянии…
– А я тебе еще при жизни говорил – следить за собой надо…
– Теперь-то что толку… – уныло говорит человек в саване.
– А вы правда каббалисты? – с интересом вдруг спрашивает мальчик Изя, просовывая голову между Ленкой и Августой. – Или кто?
– Или кто, – сухо говорит председатель. – Вы уберетесь или нет?
– Как же мы дойдем? – укоризненно говорит Августа. – Когда на улице тьма египетская. И кругом сплошные насильники.
– Такси им вызови, – подсказывает человек в саване.
– Вот навязались на мою голову. – Председатель извлекает из кармана пиджака сотовый телефон. – Деньги-то у вас есть?
– У меня десятка, – говорит Изя, – мама на дорогу дала. А вам куда?
– В Аркадию через Французский бульвар.
– Ой, – говорит мальчик, – а я на Гамарника живу. По дороге получается.
– Еще бы, – бурчит Августа.
– Тут, – зловеще отвечает человек в саване, – все по дороге.
– Алё, диспетчерская, – тем временем говорит председатель, – девушка, нам бы такси по вызову. К переходу на морвокзале. Через десять минут? Хорошо…
– Ну и чего, – интересуется Ленка, – что дальше-то делать будем?
– Что собирались, то и делайте.
– Ох, – зловеще говорит хасид, – не той дорогой идете, товарищи…
– Уймись, геноссе. Набрали вас, радикалов, на свою голову…
– Он дело говорит…
– Пошло-поехало, – бормочет Ленка.
– Валите отсюда, – шипит председатель, – пока не передумал.
– Пошли, – взвизгнула Августа, – а то они нас сейчас упокоят!
Дверь медленно раскрывается, за ней клубится сырая приморская мгла…
Августа хватает Ленку за локоть и выталкивает ее из трансформаторной.
– Хоть на что похожи эти камни-то? – умоляюще вопит Ленка, продвигаясь к двери.
Свет у нее за спиной начинает меркнуть, фигура председателя блекнет и расплывается…
– Буквы на них начертаны, – замогильным голосом говорит председатель.
– Сколько всего их-то?
Дверь с треском захлопывается, оставляя их снаружи.
– Четыре, – несется из-за двери. – А вам сколько надо?
– Ну и ну, – говорит мальчик Изя. – Вот это цирк!
– Тебе все цирк, – злобно говорит Августа.
– Ой, – вдруг обрадовался Изя, – а я вас знаю. Вы у нас в лицее информатику вели. Когда Шендерович заболел.
– Ты же в хедер ходишь.
– Я и в лицей тоже хожу. Одно другому не мешает…
– Черт знает что за дети. Послушай, а что он тут толковал про тьму египетскую? Что там у Бори творится?
– Акриды, – зловеще говорит Ленка, – тучи злобных акридов…
– Акриды?
– Ну, саранча.
– А я думала, это тараканы были. Думала, он просто квартиру запустил – знаешь, как бывает? У меня у самой однажды…
– Брось, тебе до него далеко. Знаю я, как это бывает. Сначала акриды пожрут все живое… а потом начнут воскресать мертвые. Из сезамовидной косточки.
– Армагеддон! – Голос Изи замирает от восторга. – А сезамовидная кость – это где?
– На большом пальце ноги, – говорит Ленка. – Маленькая такая косточка и не подвержена тлению.
– Вроде как матрица, – с пониманием кивает Августа.
– Он свое дело знает, – благожелательно кивает Изя.
Такси подкатывает бесшумно, на его крыше мерцают желтые шашечки.
– А это точно такси? – вдруг сомневается Августа.
– Он же его при тебе вызывал.
– А шофер – живой?
– У мертвого были бы большие неприятности с автоинспекцией. Пошли, хуже быть не может…
– Дамы, – спрашивает шофер, высовываясь из окна, – вам ехать или как?
– Вроде живой, – неуверенно говорит Августа.
– Ехать-ехать. – Ленка, отдуваясь, хлопается на сиденье.
Машина вспыхивает фарами и мягко трогается. Мимо проносится черный зев подземного перехода, стеклянная шкатулка остановки и за ней, вдали, сияющее огнями здание морвокзала, а дальше, до невидимой во тьме черты горизонта, мерно, почти бесшумно дыша, громоздится молчаливая черная масса соленой воды.
Потом такси выезжает на сумрачные городские улицы, скупо освещенные фонарями. Туман давно сполз в море, жестяная листва грохочет в конусе света, меж ней вьется одуревшая осенняя мошкара.
– Так что, – говорит Ленка, – завтра с утра – на кладбище?
– Ох не знаю. – Августа поджала губы.
– Что такой красивой даме делать на кладбище? – кокетничает шофер с Августой.
– Я тоже хочу, – ноет Изя.
– А ты-то тут при чем? – Ленка свирепо таращит глаза. – Отвали, дитя хедера…
– Во дают! – восхищается шофер. – Лучше бы в зоопарк сходили. Все веселее. Слониха недавно родила…
– Зачем нам слониха, – говорит Ленка, – у нас своих слонов полно. Розовых.
Они проносятся мимо освещенного огнями кафе, на террасе, на белых кружевных стульях сидят нарядные люди, музыка окатывает их как волна…
– Вот, – говорит мальчик Изя, тыча пальцем в стекло, – видели, как покрашено?
– Плохо покрашено, – говорит Августа, – небрежно…
– Да не в этом дело. Те кафе, которые под белыми тентами с желтой полосой, те Али-Бабы. А те, которые под белым с синим, – это Зямы. Это чтобы те не трогали этих… А то путаница выйдет.
– На нем написано «Ротманс», – говорит Ленка.
– Это для отвода глаз, – уверенно говорит Изя. – Те, кому надо, знают.
– Ты что, малый, – удивляется шофер, – чушь порешь… Ты хоть раз в жизни Али-Бабу видел? Тихий такой мужик, небольшого роста, культурный. Будет он тебе ларьки красить…
– Да не он же их красит…
– Еще бы. Тоже мне, придумал занятие для Али-Бабы. Да он в теннис на корте каждое утро играет. В белом костюме.
– Остановите тут, – говорит Ленка.
– Завтра-то как?
– Завтра, – решительно говорит Ленка, – жду тебя на остановке восьмого. Ровно в девять.
– Пожалей! Опять в такую рань…
– Я-то пожалею. Гершензон не пожалеет.
– Ладно-ладно.
– Через Гамарника проедем, – решительно говорит Изя.
– Пятерку надбавите, поеду, – отвечает шофер.
