– Убрал бы ты ее, лабораторию эту свою, свернул… от греха подальше.
– Уже, – рассеянно отозвался он.
Из комнаты донесся неразборчивый женский возглас; Шевчук насторожился:
– Извини… мне не до того сейчас, ладно?
Он развернулся и поспешно направился обратно в комнату. Я остался в кухне. Здесь было не то что грязно – скудно. Обшарпанные стены осыпаются лоскутами какой-то гнусной зеленой краски, на полке, застеленной газетой, громоздится стопка фаянсовых тарелок с отбитыми краями, из крана ржавой струйкой льется вода. Человечество он облагодетельствовать хочет, подумал я в раздражении, хоть бы раковину дома починил… и сам устыдился своих мыслей – какие-то они были снисходительные, мажорские мысли. Из комнаты доносился острый запах корвалола.
– Может, помощь какая нужна? – крикнул я.
– Нет, – приглушенно отозвался Шевчук, – не надо. Ты это… иди, ладно? А что до террористов всяких – ты их в другом месте ищи.
Я вздохнул и направился к двери.
– Захлопни ее, и дело с концом, – сказал Шевчук за моей спиной.
…По крайней мере, Себастиан может успокоиться, подумал я, – почему-то я поверил Шевчуку. Чем бы он там ни занимался, никакого отношения к взрыву в Пассаже это не имело. Я брел по горбатому Андреевскому спуску, где, несмотря на мелкий дождь, было довольно много прохожих – лица чуть более возбужденные, чем обычно, голоса чуть более громкие, словно вчерашние события открыли какие-то скрытые клапаны. Последний раз крупные беспорядки на Подоле случились лет пятнадцать назад – я тогда был еще подростком, а телевизоров не было вовсе. Только три канала радиовещания и слухи… самые разнообразные, страшные слухи… Слухов-то и сейчас хватает, подумалось мне…
Ляшенко, по официальной версии, готовил серию таких взрывов – чтобы дестабилизировать обстановку, спровоцировать прогнивший режим на непопулярные меры и под шумок прибрать власть к рукам, разумеется. Но Ляшенко арестован… Организация разгромлена – у них с самого начала не было никаких шансов…
Резкая трель милицейского свистка резанула мне уши, и я машинально обернулся, ища Себастиана…
Это, разумеется, чистое наваждение – просто что-то там творилось, у пропускного пункта… Здесь толпа была еще гуще, у кордона скопилось достаточно возбужденных людей; кого-то – из тех, кто возвращался на Подол с ночной смены в Верхнем городе или просто шел к родственникам, – не пускали внутрь, кого-то, напротив, не выпускали… Люди в мундирах прочесывали толпу, их толкали, мешали продвигаться… О господи, сообразил я, да они кого-то ищут!
Она буквально врезалась в меня – иначе бы я ее не узнал; сейчас она походила на любую жительницу окраин: белый платок надвинут на лоб, молодое тело скрыто бесформенной кофтой. Кофта была темная – я скорее почувствовал, чем увидел, что на плече у нее расплывается горячее пятно.
Ее пальцы вцепились мне в локоть, белое лицо – белее платка – оказалось совсем рядом.
Через руку у нее была перекинута грубая шерстяная кофта – что-то уперлось мне в бок, металлическое, холодное.
– Идите рядом, – выдохнула она.
– Хорошо. – Я понимал, что она на грани, и старался говорить как можно ровнее. – Уберите пушку. Я вас не выдам…
Она поколебалась секунду, но ощущение холодного ствола под ребрами исчезло. Лишь теперь я понял, что она цеплялась за меня из последних сил, – по той тяжести, с которой она навалилась мне на плечо.
Мы неторопливо двинулись вниз по склону – обычная супружеская пара, застигнутая врасплох непонятными событиями этого недоступного пониманию мира.
Тропинка круто сворачивала к докам, растрепанные плакучие вербы заслоняли нас от пристальных взглядов патрульных.
Она начала вырываться – очень слабо, видимо из последних сил. Я придержал ее за локоть:
– Спокойнее…
– Это дорога в доки, – она отчаянно мотнула головой, так что уголки платка взметнулись, точно белые крылья, – мне туда нельзя… Патрули…
За спиной раздался пронзительный свист. Она вновь отчаянно рванулась, пытаясь освободиться.
– Спокойнее, – повторил я, – я тут рос… Здесь где-то должен быть старый водосток… если его не замуровали…
Кирпичный зев водостока зарос бурьяном так, что я его чуть не пропустил. На полу скопилась грязная застоявшаяся вода.
– Сюда, – сказал я.
– Шевчук, – пробормотала она почти отстраненно, – мне нужен Шевчук. Я видела – вы от него выходили…
– Вам нужен врач, – согласился я.
– Шевчук… он не выдаст…
– Я приведу Шевчука. Попробую.
Водосток резко забирал вверх, еще двести метров – и разлом, из которого бил мутный дневной свет. Мы когда-то играли здесь в защитников Новоградской Крепости – последнего вольного города, человеческого города, осмелившегося противостоять Объединенной Империи. Была такая легенда, что их не истребили совсем, а они ушли в подполье, в катакомбы, и выйдут, когда в них появится нужда.
Я осторожно высунулся в разлом – поблизости было пусто. Худая черная кошка шарахнулась в сторону. Помог выбраться своей спутнице – она еле шла, слепо цепляясь за мою руку… Какое-то время мы шли пригнувшись, прячась за давно не стриженными куртинами, потом пересекли сквер, и я вновь оказался в начале своего пути. Расписанная причудливыми узорами стенка, карниз… Еще полчаса назад Бучко был дома.
Я позвонил в колокольчик.
* * *
– Хорошенькое дело, – грустно сказал Бучко.
Дверь в кладовку была открыта, на полу валялись окровавленные тряпки.
Ей не поможет никакой Шевчук, подумал я. Она потеряла слишком много крови.
– Скорее, – пробормотала она сквозь зубы.
– Сейчас.
Я подставил окровавленные ладони под хлипкую струйку из рукомойника. Рану я ей перетянул – вот, собственно, и все, что я мог сделать. Шевчук вряд ли сделает больше.
Бучко печально покачал головой:
– Она ж убийца, Лесь. Что ты с ней возишься?
– Потому что я хочу знать, что происходит на самом деле. А разве ты не хочешь?
– Еще чего! – отрезал Бучко.
Я выглянул в окно. Переулок был пуст, – должно быть, все столпились около кордона.
Женщина сидела – скорее, лежала – на полу у стены. Я подсунул ей под голову свернутую куртку. Движение худых смуглых пальцев было слабым, почти незаметным, но я понял и наклонился над ней.
– Аскольд… – сказала она еле слышно.
– Что – Аскольд?
– Это он… Роману побег… если я…
– Что это она несет? – удивился Бучко.
– Похоже, она из группы Ляшенко. Видно, ей сказали, что Роману устроят побег, если акция удастся.
