Не знаю, получишь ли ты мое послание, однако я должна уехать на некоторое время. Надеюсь, мы увидимся, когда я вернусь. Предложение насчет использования моего дома для модного показа в силе. Моя экономка, миссис Парди, во всем поможет тебе.
Лена
Эстелла скомкала записку в кулаке. Алекс говорил, что собирается уехать. А теперь еще и Лена… Вполне вероятно, она проводит время с любовником, оставив Эстеллу со всеми вопросами и без единого ответа. Она понимала, что упреки не вполне справедливы. Лена просила зайти до Нового года. А она этого не сделала.
– Входите, – предложила женщина, очевидно, та самая миссис Парди. – Я принесу чай и пирожные.
– Спасибо.
Следом за миссис Парди Эстелла прошла через вестибюль, изумляясь, как со вкусом подобранная мебель и стены, увешанные современной живописью – от бьющей через край цветовой палитры Фриды Кало до психоделических фантазий Магритта, – смогли преобразить дом, знакомый ей по Парижу, холодный, запущенный и даже про́клятый, в нечто совершенно умопомрачительное. Просторный величественный вестибюль; высокий, притягивающий взгляд деревянный потолок с росписями и инкрустацией; мебель в стиле ар-деко – глянец, полированные металл, дерево и камень; контуры сглажены благодаря цветовым решениям и роскошным драпировкам. Надо признать, у Лены отличный вкус.
Миссис Парди впустила Эстеллу в уютную комнату – в квартале Марэ она казалась тесной из-за паутины и запустения, – а сама удалилась и спустя пару минут вернулась с блюдом пирожных, настолько похожих на те, которые Эстелла когда-то покупала к утреннему кофе, что ей показалось, она вновь попала в Париж.
– Очень вкусно, – улыбнулась она миссис Парди, стряхивая крошки с платья.
– Лена говорила, вы француженка. А мне всегда нравилось печь.
Эстелла опустила тарелку. Лена все предусмотрела, даже рассказала о ней своей экономке. Эта женщина – шарада какая-то; ее так же трудно разгадать, как и Алекса. Похоже на лабиринт из живой изгороди во французском шато: смотрится красиво, а стоит попасть внутрь, и уже не выбраться.
– Это так похоже на Лену, – ответила Эстелла. – А вы давно на нее работаете?
Она понимала, что вопрос бестактный, но ничего не могла поделать.
– Четыре года. С тех пор как Лене исполнилось девятнадцать и она стала владелицей дома. Эту работу я ни на что не променяю. Такую хозяйку, как мисс Тоу, еще поискать надо.
– Действительно? – Эстелла не смогла сдержать удивления.
– Конечно. Говорят, внешне она кажется скрытной, однако я бы предпочла говорить «скромная». Не то что другие леди при деньгах, которым не терпится мазать их на все подряд, словно масло.
– Да, – кивнула Эстелла. – Она скромная. Очень любезно с ее стороны позволить мне использовать ее дом. Вы уверены, что она не против?
– Лена очень расстроится, если вы откажетесь. Она дала мне четкие инструкции – я должна сама нанести вам визит, если вы не появитесь до конца месяца. Могу я показать вам дом?
Эстелла запихнула в рот последнее пирожное и встала.
– Лена предложила, чтобы этим кабинетом манекенщицы воспользовались для переодевания. – Миссис Парди обвела рукой комнату, где они находились. – А затем они могут пройти через холл в переднюю гостиную, которая окнами выходит на парк. Отличная комната.
Отличная – это мягко сказано. Миссис Парди открыла дверь, и Эстелла очутилась в самой прекрасной комнате, которую когда-либо видела. Да, она выросла в двухкомнатной квартирке на верхнем этаже убогого здания в убогом районе Парижа, без водопровода и с общим туалетом на лестничной площадке. Однако она бывала в отеле «Ритц», где передавала эскизы американским покупателям, и видела его замечательные интерьеры. Так вот, и эта гостиная, с видом на парк и рядом окон, смотрящих на лужайку, листву и кустарники, смотрелась как оранжерея.
Над камином висел еще один портрет Фриды Кало – вернее, двойной портрет. Две Фриды Кало сидят рядом на стульях, их сердца обнажены, и из каждого сердца выходит вена, ведущая к сердцу второй женщины. Эстелла прилипла глазами к картине, изучая ее и прикидывая, что она может значить. Неужели Лена знала о существовании Эстеллы еще до их встречи? Или просто стечение обстоятельств заставило ее купить портрет двух одинаковых женщин, соединенных самыми тонкими, но и самыми священными узами – а именно узами крови?
– От этой картины меня в дрожь бросает, – созналась миссис Парди. – Невыносимо смотреть на их сердца поверх платьев, всему миру напоказ.
– Это делает их такими хрупкими.
– А по мне, так жуткими.
Эстелла заставила себя отвести глаза от картины.
– Комната идеально мне подходит.
– Значит, решено. Мисс Тоу составила список гостей, которых хотела бы видеть на показе. Когда вы будете готовы, я разошлю приглашения по почте.
– Спасибо. – Эстелла ощущала себя чудовищно виноватой за то, что протянула время и не встретилась с Леной. А Лена продумала все – какие помещения использовать, кого приглашать… Однако почему же сама сбежала?
– Мне это только в радость. – Миссис Парди просияла. – Люблю, когда дом наполнен людьми. Я наготовлю для каждого вкусные угощения. Когда гости сыты и счастливы, они раскупят все платья.
– Это было бы чудесно, – рассмеялась Эстелла. – На такое везение я даже не рассчитываю.
– Чепуха, дорогая. Практические навыки и способность создать коллекцию одежды не появятся ниоткуда. Нужно упорно трудиться. Почему бы нам не собираться раз в неделю для репетиции показа? Тогда вы будете уверены, что все пройдет гладко. А сейчас, пока я не забыла… Мисс Тоу хотела, чтобы вы кое-что увидели.
Миссис Парди провела ее на второй этаж, в комнату, очевидно задуманную в качестве спальни. Здесь было пусто, за исключением большого стола, в котором Эстелла опознала близнеца кухонного стола из дома в квартале Марэ. Однако если здешний был окутан флером старины, то другой лишь нес на себе очевидные признаки ветхости. Рояль – «Бёзендорфер», такой же, как в комнате на верхнем этаже дома на рю де Севинье, – стоял рядом с готическим окном, выходящим на парк. Обнаженные ветви деревьев помахали Эстелле, словно приветствуя ее.
– Мисс Тоу сказала, вы можете работать здесь, если хотите. У вас будет бо́льшая площадь, чем сейчас.
– Это уж слишком, – запротестовала Эстелла.
– Дом свободен в ближайшие три месяца. Кроме меня, здесь никого нет. А мне нужно общение. Да и дом плохо себя чувствует, когда его оставляют одного. Он выглядит… – Она помедлила. – Он начинает выглядеть так, словно тут заколдовано. – Она выдавила из себя улыбку. – Не слушайте меня, старую дуру.
– Нет, я вас понимаю. – Именно таким ощущала Эстелла дом в квартале Марэ. Словно в незапамятные времена там было счастливое место. И порой это счастье сочилось из стен, заставляя дом игнорировать всех призраков. Будто он пытался вернуть давно забытые времена. – Я одного не понимаю: почему Лена проявила такую щедрость?
