Секретарше потребовалось некоторое время, чтобы найти маму. Когда та наконец взяла трубку, Фабьен как бы невзначай упомянула, что разбирала вещи отца и обнаружила некоторые документы, в том числе свидетельство о рождении.
Мама никак не отреагировала.
– Если хочешь, оставь их у себя, – устало отмахнулась она.
– А разве тебе они не нужны?
– Твой отец всегда в моем сердце. Мне не требуются никакие бумаги, чтобы вспоминать его.
Мама намекала, что и Фабьен обязана думать так же. В великой битве за звание той, кого Ксандер любит больше, мама всегда хотела быть первой. А Фабьен обычно с радостью уступала ей победу.
– Как ты?
– А как я могу себя чувствовать без твоего отца? Порой думаю, может, стоит принять хорошую дозу морфина и покончить со всем?
– Не говори так, – отрезала Фабьен. – Завтра после работы забегу к тебе и проверю.
– Только не завтра. Ты слишком похожа на отца. Мне на тебя смотреть больно.
Фабьен опустила телефон на стол.
Неужели это и есть настоящая любовь? Испытывать после смерти любимого одно желание – умереть, потому что иначе жизнь станет невыносимой? Бабушка упорно продолжала жить в течение семнадцати лет после смерти деда. Разве отсюда следует, что она его не любила? Или просто нашла способ выживать без него?
Фабьен вздохнула. Как много вопросов. И загадок больше, чем ответов. Когда она разговаривала с бабушкой в тот уик-энд, нужно было расспросить побольше.
Не в силах успокоиться, она встала и попыталась втиснуть книгу на полку. Однако места не было. Фабьен вытащила первую попавшуюся стопку и обнаружила, что это ее старые тетради для эскизов. Как давно она их не разглядывала!
Она села на пол, прислонилась спиной к стене, открыла самую раннюю из них и поморщилась, увидев грубый карандашный набросок платья с небрежными разводами от ластика. На следующей странице обнаружился акварельный эскиз, такой как учила Эстелла, – более детально прорисованный и в целом неплохой, однако напрочь лишенный стиля. Далее пошли фигуры со слишком короткими ногами и маленькими лицами; неправильные пропорции убивали любое платье, которое Фабьен старалась к ним приладить. Раскритиковав все эскизы в первой тетради, Фабьен открыла вторую. Тут фигуры были, по крайней мере, пропорциональны, а от голов она и вовсе избавилась, сочтя их ненужными для создания одежды. А вот начиная с третьей тетради Фабьен удивилась собственной эволюции – настолько явно изменились идеи, стиль и навыки в целом, особенно в четвертой тетради. Одна или две модели ей даже сейчас нравились.
Зазвонил телефон; Фабьен подпрыгнула и тут же схватила его, увидев на экране имя Уилла. По лицу неудержимо расплывалась улыбка, как и всегда, стоило лишь подумать о нем.
– Привет!
– И тебе привет, – тоже улыбнулся он.
– Где ты сейчас? – спросила она, заметив, что обстановка отличается от вчерашней.
– Сегодня опаздываю на работу. Восемь утра, а я еще дома. У Лисс была тяжелая ночь, я сидел с ней и проспал.
– Как она теперь?
Улыбка исчезла.
– Уснула. Уже хорошо.
– Не знала, что вы живете вместе.
– Она осталась в родительской квартире. У меня есть жилье в Сохо, но в этом году я переехал обратно, чтобы за ней присматривать.
То есть когда Мелиссе сообщили, что у нее началась терминальная стадия… Фабьен услышала подтекст, и ей захотелось дотянуться до Уилла и вернуть на его лицо милую улыбку, сказать, что все будет хорошо. Только вот этого не случится. Она точно знала, что происходит с Мелиссой. Мамина работа не оставила иллюзий. Все будет болезненно и мучительно, и для сестры, и для брата.
– Вчера врач сказал, новообразование в мозгу увеличилось.
Это все. Конец близок. И снова Фабьен услышала то, о чем он умолчал.
– Передай ей, пожалуйста, мою любовь. Ничего другого у меня нет. Хотя, наверное, и любовь тут бесполезна.
– Мелисса говорила, ты писала ей. Она была счастлива. Спасибо тебе. Все, что делает ее счастливой, чудесно. – Уилл провел ладонью по подбородку. Фабьен начала считать этот жест характерным для него. – Я что-то расчувствовался. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Что это у тебя на коленях? – Он указал на тетради.
– Мои старые тетради для эскизов. – Фабьен слегка покраснела, пойманная с поличным на раскопках прошлого. – Много лет не прикасалась. Эскизы такие же плохие, какими я их запомнила. – Она изобразила улыбку, сделав вид, что иронизирует над своей глупой рефлексией.
– Ты бы видела мои ранние наброски! Настоящая макулатура! Но я всегда убеждался, что единственный способ извлечь что-нибудь ценное – это сначала разобрать хлам. Могу поспорить, твои эскизы лучше, чем ты думаешь.
– Может быть, – пожала плечами Фабьен, ища повод сменить тему. – Ты все еще вывозишь Мелиссу куда-нибудь в конце месяца?
– Если я заказываю билеты, надежда есть, – просто ответил он. – Мы летим на Гавайи. Мелиссе нужно солнце и свежий воздух.
– Гавайи… – вздохнула Фабьен. – Звучит великолепно. Никогда там не была.
– Мелисса застукала меня, когда я искал в интернете, сколько времени займет перелет из Сиднея на Гавайи, – добавил Уилл как бы между прочим. – Около девяти часов. Если взять еще один день к уик-энду, вполне можно уложиться.
– Ты просишь меня приехать? – недоверчиво переспросила Фабьен.
– Ага. – Он встал и начал расхаживать по комнате. – Я дам тебе знать, где мы с Лисс остановимся, и ты при желании можешь забронировать тот же отель, но если считаешь, что тебе нужна дистанция, это необязательно. Я всегда выбираю для Лисс один из лучших номеров. Потому что, ты понимаешь, она займет отдельный люкс, пока в состоянии жить одна, а я всего лишь должен быть поблизости, на том же этаже, на случай если ей понадоблюсь. Но ты можешь устроиться где пожелаешь, это совершенно нормально.
Фабьен рассмеялась. Она впервые видела Уилла настолько взволнованным. Боже, ему это к лицу!
– А я вот подумала, не получу ли я больше удовольствия от путешествия на Гавайи, если кое-кто разделит со мной один номер? – мечтательно проговорила она. – Я ни разу там не была; кто покажет мне окрестности? – Она замолчала, потому что Уилл остановился и посмотрел на нее так, что вновь вогнал в краску. В животе екнуло, и по телу растекся жар – до самых кончиков пальцев.
– Ты серьезно? – тихо спросил он.
– Если ты не против, – кивнула она.
– Ты не шутишь? После Парижа ты мне снишься каждую ночь. Жить с тобой на Гавайях в одном номере – это же… – Он сверкнул улыбкой, точно такой же, как у Фабьен, когда она предложила эту идею. – Я не смогу дождаться.
Она сдержалась и подавила рвущийся радостный вопль.
– Остался всего месяц. И он пролетит быстро.
