Около двух часов ночи рука замерла. Фабьен вскинула голову. Перед ней словно расправились складки времени и открылся люк в прошлое; что-то провалилось туда, покинув настоящее и вернувшись в те давние дни, куда Фабьен не было доступа. Она метнулась наверх, в бабушкину комнату, и бросилась к постели.
– Нет, нет, нет!
Закончилась не просто одна жизнь – вместе с ней не стало целого мира. Мира, в котором правили дерзость, бесстрашие и сила духа.
Часть 5
Эстелла
Глава 17
Июль 1941 года
Со дня провального показа миновало несколько недель. Каждое утро Эстелла вставала и отправлялась на работу в «Студию Андре», где без лишних вопросов копировала чужие модели, прилежно и со знанием дела, делая только то, о чем ее просили. Эстелла прочла первые газетные репортажи о своем модном показе – по сути, колонки светской хроники, в которых судачили о ее родстве с Леной и лишь вскользь упоминали, что она занимается конструированием одежды, – и после того перестала заглядывать в газеты. Она больше не рисовала собственные эскизы, не шила. По ночам смотрела сны, потому что сон – лучшее место для фантазий, ведь в темноте их никто не сможет увидеть.
Эстелла ответила на первый из телефонных звонков Элизабет Хоус, поблагодарила ее за помощь, извинилась за то, что не оправдала ожиданий, и добавила:
– Полагаю, вы были правы. Все лучшие модели одежды создаются в домах моды французских кутюрье, и все женщины хотят покупать только их.
– Я писала это два года назад, – возразила Элизабет. – С тех пор многое изменилось, и ты это знаешь.
– Да. Изменилось многое. Я избавилась от излишней самоуверенности. Потому что бездумный оптимизм до добра не доводит.
И она продолжала жить той жизнью, которая ее страшила. Без матери, в чужой стране, выполняя ненавистную работу. Маниакальный хохот Гарри Тоу лишил ее всех денег и уничтожил все знакомства. Достаточно пальцев одной руки, чтобы пересчитать все, что у нее осталось: раскладная койка в «Барбизоне», дружба с Джейни и Сэмом, которую ничто не могло поколебать, и двадцать комплектов одежды, на которые она не в силах смотреть. А вот чего она не имела, набралось на длинный список: собственное ателье; модели одежды, продаваемые в магазинах под собственным брендом; стимул двигаться дальше, а не просто выживать; освобожденная от врага родина и мать, которая не лжет.
* * *
Испробовав все доступные варианты, Алекс понял, что, несмотря на самые дурные предчувствия, без помощи Эстеллы ему не обойтись. И однажды вечером в конце июля, после возвращения в Нью-Йорк, он сообщил Лене о том, что собирается предпринять. Она кивнула. Едва уловимый жест, вялый и безнадежный, однако Лена есть Лена. Женщина, плывущая по течению, безо всякого удовольствия и надежды на счастье. Вот почему он, помимо всего прочего, должен помочь и Лене, и Эстелле разобраться с проблемами.
На его счастье, Джейни, подруга Эстеллы, встречалась с одним важным банкиром, который следующим вечером как раз устраивал светскую вечеринку. Лена была в числе приглашенных. Джейни непременно придет с друзьями – Эстеллой и Сэмом, тем самым мужчиной, место которого в жизни Эстеллы Алекс затруднялся определить.
– Ты можешь пойти в качестве моей пары, – предложила Лена. Алекс не понял, с горечью или просто прагматично.
Он решил предпочесть последнее, и, когда заехал за Леной на другой день, она выглядела, как всегда, сногсшибательно: вечернее платье из серебристой ткани, выгодно подчеркивающей декольте, и нитка изумительного жемчуга вокруг шеи, хотя все эти вещи, как известно, никогда не привлекут такого внимания, как тело, которое они украшают.
– Ты выглядишь потрясающе, – сказал он, целуя ее в щеку. Лена слегка повернула голову, и поцелуй пришелся на уголок рта.
Алекс хотел извиниться, однако Лена улыбнулась и указала на свое платье:
– Работа Эстеллы. Персонально для меня.
– Очень мило с ее стороны.
– Очень, – ответила Лена, все с тем же непроницаемым видом.
Они прибыли в особняк в Верхнем Вест-Сайде. Алекс увидел Эстеллу, едва войдя в танцевальный зал; на ней было черное бархатное платье под цвет волос, словно сама полночь явилась во плоти. Единственная бретелька спущена чуть ниже плеча, второе плечо открыто; кремовая кожа притягивала – вот бы коснуться рукой декольте… Алекс резко втянул в себя воздух, что не укрылось от внимания Лены.
– Она великолепна.
– Как и ты, – ответил он.
Лена отошла в сторону и попала в водоворот толпы, для которой была игрушкой из-за своей репутации, так же как распутные звезды Голливуда и бродвейские танцовщицы. До Алекса донесся шепот; на Лену и Эстеллу украдкой показывали пальцами и удивлялись их схожести, страстно желая увидеть очередной выпуск скандального репортажа из жизни Лены. Он нахмурился, видя, как Лена напрягла спину, имитируя уверенность, которая скрывала ее истинное отношение к людской молве. И в тот момент, когда Алекс надумал присоединиться к ней – защитить от кривотолков, – покачала головой. Этого он и ожидал. Лена всегда боролась одна.
Алекс снова устремил свое внимание к Эстелле, надеясь, что та не замечает, как тоже стала предметом слухов и сплетен. Вот она пьет шампанское, делая вид, что слушает мужчину, флиртующего с ней – неумело, как школьник. Вот окинула взглядом зал и остановила его на чем-то, что явно ее обрадовало, – чуть улыбнулась и приподняла бровь. Алекс обнаружил, что адресатом подобных гримас является не кто иной, как Сэм.
Эстелла сделала вид, что ей нужно отойти, и ее незадачливый кавалер громко и восторженно проорал:
– Как попудришь носик, возвращайся ко мне!
– Она тебе не по карману, – пробормотал Алекс. Он сдвинулся в сторону, зажег сигарету и глубоко затянулся. Затем устроился рядом с Эстеллой у барной стойки.
– Сайдкар?
Она кивнула.
– Ты возвращаешься так же внезапно, как и исчезаешь. Да и Лена тоже, как я вижу.
– А где была Лена?
– Откуда мне знать?
Бармен подал им напитки.
– Ты выглядишь… – Алекс запнулся. Во всем английском языке не нашлось подходящего слова. – Exquise
[52], – закончил он по-французски. Вроде бы ближе к тому, что он хотел выразить.
– Merci
[53].
– Тебе не хватает этого? – неожиданно спросил Алекс. – Говорить по-французски? Быть француженкой?
– Я по-прежнему француженка, разве не ясно? – беспечно парировала Эстелла, однако полумрак в ее глазах сменился почти кромешной тьмой.
– Ты по-прежнему чувствуешь себя француженкой, живя на Манхэттене?
