– Хочешь поговорить со мной о Лене?
– Пожалуй, сейчас я только на разговоры и способен, – признался Алекс.
Эстелла наклонилась и поправила ему подушку. Алекс сообразил, что он лежит без рубашки, однако стоило чуть приподняться, как комната дала крен. Надо бы попросить подать рубашку, вот только сам он не в состоянии надеть ее, а принять помощь Эстеллы никак невозможно.
Наверное, надо спросить: «Что ты хочешь узнать о ней?» Однако нельзя, чтобы после Лены осталась лишь серия вопросов и ответов!
– Мы с Леной познакомились на вечеринке в июле сорокового года. Я получил неделю отпуска, а отпуск я обычно провожу в Нью-Йорке. Мы попали на костюмированный бал, и я обратил внимание на ее волосы. Расспросил одного знакомого. Он посмеялся надо мной, удивленный тем, что я не встречал ее раньше. Что означало: она пользовалась дурной славой. Девушку приглашали на лучшие вечеринки ради развлечения, зная о ее доступности. – Алекс поморщился. – Извини, мне следовало выразиться более цензурно.
Эстелла покачала головой:
– Говори уж как есть. Я сразу пойму, если услышу неправду; у тебя привычка почесывать левый мизинец, когда ты лжешь.
Алекс рассмеялся и тут же побледнел – даже такое действие было для него слишком тяжелым.
– Не знал. Теперь буду следить за собой.
– Продолжай, – попросила Эстелла и вытянулась на постели, опустив голову на подушку и сложив руки на животе.
– У Лены была дурная репутация… почти как у меня, – сознался Алекс. – Я пригласил ее на танец, потому что мне казалось, я уже видел ее однажды. Мы танцевали, однако толком не поговорили. А в конце она поцеловала меня. И… – Он понял, что положил правую руку на ладонь левой и собрался почесать мизинец.
– Ты переспал с ней, – закончила вместо него Эстелла. – Эту часть можешь опустить.
– Спасибо, – скривился Алекс. Затем помедлил и продолжил: – Все оказалось не так, как я предполагал. Она была… холодной. Воспринимала секс на уровне разума, не больше.
– Потому что именно такое восприятие обычно и для тебя. – Эстелла опять сама восполнила пробелы; Алекс не знал, как объяснить ей. – Повторяю, детали мне не нужны.
Как объяснить, чтобы Эстелла поняла, и при том не вообразила, что он бравирует своим сексуальным мастерством?
– Я просто хотел сказать, что проникся сочувствием; она считала себя опустошенной, неспособной радоваться жизни. Она переспала со мной, чтобы забыться. Однако мне ее волосы напомнили об одной очаровательной женщине, которая ворвалась в театр Пале-Рояль с такой дерзостью, словно полжизни работала в разведке и которая так лихо передала мне документы, как не сумел бы ни один из моих соратников.
Он замолчал. И так уже сказал слишком много.
– Ведь не может быть, чтобы ты танцевал с Леной, потому что принял ее за меня? – медленно спросила Эстелла. – Наверняка у тебя по всему миру в каждом порту есть женщина; не верю, будто я тебя настолько впечатлила.
Именно что впечатлила. Вместо этого Алекс продолжил:
– После той первой ночи я понял, что это не ты; женщина в театре была полна жизни, она не могла настолько внезапно сломаться и стать такой, как Лена.
Эстелла зажмурилась:
– Лена почти созналась, что Гарри насиловал ее.
– Неоднократно. Ты читала мемуары Эвелин. Он садист. Он две недели держал Эвелин под замком и тоже насиловал.
– Я все думаю, что, если бы Лена росла с моей мамой, ничего подобного с ней бы не случилось. Мне повезло. Это я должна была позволить ей выпрыгнуть в окно первой. Я должна была дать ей шанс жить. Как она мне сразу после рождения.
– Ты не несешь ответственности за тот выбор.
– А ты? Разве не ты лежишь здесь и проклинаешь себя за все? Разве не ты винишь себя?
Алекс промолчал. Ответить искренне было выше его сил.
– Я уверена в одном: сама Лена ни в чем не виновата, – тихо произнесла Эстелла. Ее голос надломился.
Алекс не мог ей помочь; он взял ее ладонь в свою, очень нежно, так что Эстелла могла бы при желании легко вырваться, однако она позволила ему удерживать руку, и для него было почти невыносимо касаться ее кожи. Он лежал с закрытыми глазами, благодаря свою болезнь за то, что на нее можно списать свою неспособность говорить.
– Мы с Леной не любовники, – неожиданно сказал он. Пришло время Эстелле узнать об этом. – После той единственной ночи мы больше не были вместе. Однако я о ней заботился; на это никто другой не решался. Так мы стали друг для друга прикрытием – весьма странным. Когда я бывал на Манхэттене, мы вместе посещали вечеринки, потому что обоим не хотелось… – Не хотелось возвращаться домой со случайными спутниками. Алекс намеренно оборвал фразу. – Я хотел, чтобы она чувствовала себя комфортно хоть в какой-то степени. То, чего я так и не смог дать маме. Знаю, это я настоял на твоем знакомстве с Леной, однако я полагал, что если кто-то и может сделать ее счастливой, так это ты. С моей стороны глупо было даже думать, что свести вас друг с другом своего рода искупление вины перед моей матерью.
– Не знала, – тихо проговорила Эстелла. – Я считала тебя и ее… парой.
– Мы не стали парой. – Потому что тогда не Лена влетела в театр и ошеломила его, не с ней рядом у него перехватывало дыхание. Это Эстелла выросла в любви, а не в ненависти; он видел свидетельства тому в квартире ее матери, бедной в материальном плане, где все напоминало об Эстелле, все подтверждало, насколько Жанна обожает дочь.
Алекс чуть подвинулся на постели, надеясь сменить тему разговора, и ему это удалось. Правда, разговор повернул не в том направлении. Медальон с тремя ведьмами на метле, который Алекс носил на серебряной цепочке, отразил пламя свечи и искоркой вспыхнул в темноте.
– Что это? – спросила Эстелла и, протянув руку, коснулась медальона. Ее пальцы скользнули по груди Алекса. Ощущение было настолько острым, что он ничего не мог с собой поделать, разве что перестать дышать.
Когда наконец Алекс нашел силы говорить, он ответил:
– Три ведьмы. Редьярд Киплинг, «Путь в Аэндор». Знаешь такое стихотворение?
Эстелла покачала головой.
Алекс продекламировал:
О, путь в Аэндор древнейший из всех И самый безумный путь. Ведет он к логову Ведьмы тех, Кто скорби изведал суть. С времен, когда правил Саул, до сих пор Их путь неизменно ведет в Аэндор
[63].
– Это история о ведьме, которая предсказывает будущее, – продолжил Алекс, – а еще покровительствует людям, которых подстерегает опасность. Есть книга «Путь в Аэндор» – история одного из самых знаменитых побегов из лагеря в Мировую войну
[64]. Так что теперь ведьмы – символ моего подразделения. Они хранят нас.
