– Пожалуй, стоит объяснить, как такое случилось. Возможно, тебе известно, что в 1916 году Эвелин Несбит опубликовала свои мемуары. Когда я услышал об их предстоящем выходе, то попросил у издателя дозволения взглянуть на рукопись; за деньги можно купить все, сама понимаешь.
– Кроме самого главного, – прервала его Эстелла. – Уважения, чести, мужества.
– Ты такая же наглая, как твоя сестра Лена. Хоть что-то общее у вас есть.
Эстелла понимала, что он ее провоцирует, произнося вслух имя Лены, однако невольно напряглась и по смеху Гарри догадалась, что он это заметил.
Гарри вскочил с кресла и продолжил, жестикулируя руками, словно давал представление:
– В рукописи была пара страниц, которые, по-моему, не следовало выставлять на всеобщее обозрение. Страницы, где она рассказывала байки о Джоне, об их парижском любовном гнездышке и ценном подарке, который получила от него и который ей пришлось оставить в монастыре Девы Марии в Париже. Эвелин была алкоголичкой и вдобавок подсела на морфий, так кто знает, что там правда, а что нет. Однако я никогда не верил в так называемую аппендэктомию. Поэтому попросил издателя изъять эти страницы из книги, а сам отправился в Париж. Я выписал настоятельнице монастыря чек на ремонт часовни, и она подтвердила, что присутствовала при родах Эвелин и забрала у нее ребенка. Девочка по-прежнему находилась в монастыре. На мое счастье.
У Эстеллы задрожали ноги, затем руки, а потом и все тело. Ей хотелось присесть, но она не могла этого позволить. Нужно заставить себя выслушать стоя.
Гарри подкрался ближе.
– Мне с самого начала следовало помнить, что Эвелин принадлежит к тому сорту женщин, с которых вполне станется родить ребенка втайне. Она ни разу надлежащим образом не отблагодарила меня за то, что я для нее делал. А я делал для нее все.
Он выделил последнее слово, заставив Эстеллу вздрогнуть. Она поняла. Гарри намекает на убийство Стэнфорда Уайта – Алекс показывал ей статью в газете! – на которое, как он заявлял, его толкнула ревность.
– Дальше можно не рассказывать, – настаивала Эстелла, однако Гарри, разумеется, ее не послушал.
– Я решил, что забавно было бы отыграться на дочери Эвелин. Каким цветочком она выросла, твоя мама! И меня она находила очаровательным. Ну что, продолжать?
– Вы можете уйти, – произнесла Эстелла, пока еще была в силах. Если бы только не видеть той фотографии, на которой мама стоит рядом с Гарри и улыбается! Тогда она смогла бы поверить, что свидетельство о рождении – фальшивка и Гарри выдумал эту историю. – Я полагаю, вы сделали то, за чем приходили.
– Несомненно, дочка.
К горлу неудержимо подступала тошнота, и Эстелла опасалась, что ее стошнит прямо на глазах у Гарри. Она вся сжалась. Ее едва не вырвало, когда Гарри победно прошагал мимо и наклонился поцеловать ее щеку. Эстелла бросилась, зажав рот, в ближайшую ванную, где ее несколько раз вывернуло над раковиной.
От отвращения и ненависти к себе желудок Эстеллы скрутило спазмом. Однако что толку? Сколько ни извергай из себя позор, он навсегда останется с ней.
Глава 31
– Слушайте все! – крикнула побледневшая Джейни, когда Эстелла ощупью пробралась назад в гостиную.
Она с трудом поняла, что передают по радио.
Сегодня, в 7 часов 48 минут по Гавайскому времени, военно-воздушные и военно-морские силы Японии атаковали Перл-Харбор, Гонолулу и другие владения США в Тихом океане. Ожидается, что в ближайшее время Соединенные Штаты Америки официально объявят о состоянии войны.
– Собирайте вещи, – охрипшим голосом произнесла Эстелла. Горло саднило от попыток вытошнить из себя Гарри Тоу. – Мы возвращаемся в город.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – спросила Джейни, увидев ее лицо.
– Присядь, – поспешил на выручку Сэм. – Все будет хорошо. Возможно, вступление Америки в войну пойдет на пользу Франции.
– Хорошо уже не будет, – вяло проговорила Эстелла.
– Кто к тебе приходил? – спросил Сэм, внезапно догадавшись, что состояние Эстеллы вызвано вряд ли только новостью о подготовке Америки к войне.
– Не хочу об этом. Не сейчас, и вообще никогда, – добавила она, заметив, что Сэм пытается возразить.
Она сгребла в охапку одежду и бросила в чемодан, собрала иглы, булавки, ленты, и ткани, жалея, что вообще появилась на свет. Как мама могла спать с таким, как Гарри Тоу? Хуже его нет на свете. Он чудовище, само воплощение зла, человек, которому неведомо раскаяние и который продолжает издеваться над людьми, получая от этого большое удовольствие. Боже, да он насиловал собственную дочь! Получается, Эстелла – дочь самого дьявола?
Она собирала вещи, дрожа всем телом, и не могла избавиться от жуткой мысли: если Алекс считал плохим своего отца, то что же тогда для него отец Эстеллы? Дьявол? «Хуже моего отца никого не было на свете, – говорил он. – Однажды ты посмотришь на меня и подумаешь, что зря позволила целовать себя. Вот почему я должен это прекратить и бежать прочь».
Боже мой! Эстелла старалась проглотить рыдания, но по виду Сэма и Джейни поняла, что это ей не удалось. Все тело ломило, словно из него вырвали душу. Если Алекс узнает правду, он ни за что на ней не женится. Пусть его отец был ужасным человеком, однако он никогда не насиловал, не убивал, его не помещали в психушку. Гарри – вот кто худший человек на свете. И к тому же сумасшедший. Поэтому она, Эстелла, должна бежать прочь. Потому что Алекс поступит именно так, если выяснит, кто ее отец.
Какой позор… Эстелла съежилась от липкого стыда. Ее мама оказалась женщиной, которая увлеклась Гарри, а потом, зная, что он собой представляет, оставила с ним Лену. В жилах Эстеллы течет кровь мало того что запятнанная – ее кровь гнилая. Она не сможет смотреть на Алекса и не чувствовать стыд. И этот стыд разрушит все, что у них есть.
Сэм и Джейни загружали вещи в машину, поглядывая на нее. Она чувствовала их беспокойство и недоумение; друзья предполагали, что между ней и Алексом что-то произошло. Пусть так и думают, тогда не придется объяснять.
Наконец со сборами было покончено. Алекс вот-вот должен вернуться. Эстелла велела Сэму и Джейни подождать на улице. А она присоединится к ним после того, как переговорит с Алексом. Скажет, что они больше никогда не увидятся.
Алекс в первую же секунду понял – что-то произошло.
– Почему Джейни и Сэм в машине? – Он шагнул вперед, чтобы поцеловать Эстеллу, однако остановился, увидев ее лицо. – Боже, что с тобой? Ты не заболела? Или все это Перл-Харбор? Я должен вернуться в Европу, но…
Эстелла вскочила. Руки дрожали, и, даже прижав их к груди, она не могла унять эту дрожь. Она не узнавала собственный голос; он был слишком высокий и срывающийся, однако какая теперь разница – она и сама уже не та Эстелла, которая влюбилась в Алекса и хотела выйти за него замуж.
