– Может сработать, – говорит один из старших, глядя на Физрука. – Мадан всем мозги проел насчет программы. А тут свежий подход.
Мадан Чудхари, теперешний министр образования, продавливает в штате изменения школьной программы, чтобы в нее включили больше патриотических текстов.
– Честно говоря, я его точку зрения понимаю, – перебивает другой партиец. – Кто такой этот Хемингуэй? Или тот же Стейнбек? Мадан продвигает оригинальную бенгальскую литературу, и мы должны это поддерживать.
Физрука распирает энергия – он вибрирует от этой энергии. Пусть-ка это старичье попытается с ним поспорить, не мешайте им. Разве он не был учителем? Разве не знает, какова на самом деле школьная жизнь? Он это знает лучше карьерных бюрократов, с тысяча девятьсот шестьдесят второго не видавших школы изнутри!
– При всем уважении, – продолжает он, – нам придется заботу о людях поставить впереди заботы об идеологии. Идеология работает, когда есть забота о людях, а не наплевательское отношение к ним.
Некоторые одобрительно приподнимают брови. Бимала Пал смотрит на Физрука с тенью улыбки на лице.
– Оказывается, – говорит она, – вы весьма убедительный оратор!
– Он же в конце концов учитель, – говорит кто-то. – Умеет справляться с аудиторией.
В поезде Физрук едет с высоко поднятой головой. Возле своего дома он дает монету в пять рупий малолетнему нищему. Тот смотрит непонимающими глазами.
Как это случилось? Коллеги в школе, эти учительницы, дамы, с их сплетнями о кино и обменом рецептами, с разговорами о мужьях и детях – их жизнь течет так же, как текла, недоступная политическим приливам. Но в деревнях те, другие учителя, смотрели на Физрука с надеждой и отчаянием. Смотрели как на человека, который может что-то сделать. Что ж, думает он. Вдруг и правда может.
* * *
Лето. Обочины сухие и пыльные. Физрук подает директрисе конверт с заявлением об увольнении. Она, заглянув в конверт, шутит:
– Вы теперь могущественный человек, что пользы вам от нашей скромной школы?
Физрук цокает языком со смиренным видом.
Директриса отпускает его без положенных трех недель отработки, предложение устроить прощальную вечеринку он отклоняет, отговариваясь занятостью в избирательной кампании, и вот – Физрук свободен. Физрук уже более не Физрук, и от этой мысли ему грустно. Наглые глупые девчонки, в конце концов, всего лишь дети. Уходя, он оглядывается на здание. В зарешеченных окнах мелькают лица, волосы собраны в хвосты. На секунду подступает ностальгия по прежней жизни – но только на секунду.
* * *
На следующий день, когда Физрук приходит в дом Бималы Пал, в гостиной там путаница кабелей и зарядников, и множество молодых мужчин и женщин сидят на любой горизонтальной поверхности, их лица освещены голубым сиянием экранов. Физрук понимает (зрелище произвело на него впечатление), что это SMM-щики избирательной кампании.
Где-то в другом районе города видеопродакшн-студия каждую неделю выпускает короткие ролики на ютубе. В них подчеркивают, как инициативы партии улучшают жизнь простых людей. Эти фильмы крутятся на светодиодных билбордах на перекрестках, на мобильных экранах, которые возят по деревням на маленьких грузовиках. На фейсбуке эти ролики набирают десятки тысяч просмотров.
Физрук работает «в поле». Каждый день его возят на принадлежащем партии «Сумо»
[40]по городкам и деревням штата. Охватив все девятнадцать округов, он начинает сначала. Машина проносится мимо овощных рынков под брезентом, мимо зеленых холмов и скалистых выходов, мимо пересыхающих ручьев, показывающих песчаное дно. Физрук улыбается любопытным, стучащим в тонированные окна машины, выходит, приветствует сидящих возле своего дома деревенских стариков с лицами, задубевшими на солнце за много десятков лет. Он покачивает пальцем, он говорит речи под плакатами «Добро пожаловать!», натянутыми в ветвях деревьев.
Он встречается с учителями, с союзами учителей. Он без конца пьет чай. Улыбается столько, что щеки ноют.
– Пока я не оставил работу, чтобы представлять вас, – так он начинает каждую речь, – я был таким же, как вы, учителем!
Он то и дело поглядывает с трибуны, не мелькнет ли в воздухе нож или еще какое-нибудь оружие.
* * *
От молодежи, которая постоянно сидит в социальных сетях, Бимала Пал узнает о гневных сообщениях в твиттере и фейсбуке. Они приходят все время, попискивая и блямкая на лэптопах и телефонах, пузыри и окошки небрежно набранных слов вперемешку с эмодзи.
Какого черта дали Дживан возможность просить помилования? За что миловать??
Справедливости!!! Вспомни 100+ убитых!!!
Это дело будет тянуться лет десять, платить за него станут из наших налогов, вот и все.
Какого черта мы платим, чтобы террористка спала, жрала и благоденствовала в тюрьме, пока какое-то там прошение о помиловании пройдет всю систему? Если вы станете правительством, как поступите?
И так без конца.
* * *
В день выборов, объявленный в штате выходным, Физрук просыпается в четыре утра. Странная слабость охватывает его тело, нет сил, чтобы встать в темноте и включить свет. Конечности шевелятся медленно. Пока небо светлеет, Физрук принимает душ, поток холодной воды стекает по спине на пол ванной.
Вскоре приезжает автомобиль – отвезти Физрука, чтобы отдал свой голос. Его участок для голосования, тот же, что у Бималы Пал, находится в местной школе, на сегодня закрытой. Там, где в другие дни дети пьют воду из кулеров, болтают, играют и роняют крошки от ланча, сейчас дюжина телекамер и грузовиков с генераторами. Репортеры пьют «нескафе» из бумажных стаканчиков, купленных у разносчика, который обходит всех с чайником. Зарешеченные окна отгораживают тихие классные комнаты с партами, исписанными словами подростковой любви и нетерпения.
И уже длинная очередь голосующих. Домохозяйка в туфлях, украшенных монетами, девушка в тонкой шали поверх сари, человек с красными от алкоголя глазами. Какая-то женщина угощает печеньем бродячую собаку, люди в очереди лениво наблюдают за этим.
Как только Бимала Пал и Физрук выходят из строгого белого «Амбассадора», к ним бросаются репортеры, пытаясь пристроить свой микрофон или диктофон как можно ближе. Стоя рядом с Бималой Пал, Физрук соединяет ладони в приветствии и склоняет голову. В великом смирении этого жеста он ощущает электрическую дрожь, пробегающую по телу. Он будет на каждом телеэкране штата, и это еще не самое важное.
В школьном здании, в актовом зале, Бимала Пал, как рядовой избиратель, доверяет свой голос машине для голосования. При выходе из занавешенной кабинки Бимала Пал получает несмываемый мазок чернил на указательном пальце – там, где ноготь граничит с кожей.
* * *
