— Нет, — мотаю я головой и вырываюсь из этого сладкого плена. — Ты же видел, как себя вел Гордей. Словно человек, обезумевший от ревности. А что если он что-нибудь с собой сделает?
Мой голос на последних словах почти срывается, я чувствую, как отчаяние затапливает меня с головой. А что если он что-нибудь сделает и с тобой, мой милый? Я, конечно, не уверена, что Гордей на такое способен, но… Что-то в его поведении сегодня меня насторожило и напугало.
Нет, я не стану рассказывать Кириллу всей правды, всех тех слов, что я услышала от Гордея, иначе Кир может вспылить и нажить себе проблем от Краснова-старшего — за все время знакомства я поняла, что ни одно событие из жизни сына не оставалось не замеченным отцом Гордея.
И я впервые видела Гордея таким… безумным. Он разогнался на своем лексусе до бешеной скорости, и я уже мысленно попрощалась с жизнью, когда мы едва не врезались в выезжающую из-за поворота фуру.
— Малышка Ди, видишь, что ты со мной делаешь? — спросил Гордей, стоило нам остановиться.
Я была в таком шоке, что, казалось, будто мой язык онемел и навсегда прилип к нёбу. Мне было страшно больше не за себя, сколько за брата, который навсегда останется гнить в тюрьме и нескоро увидит свободу.
— Как хорошо, что ты только моя, — Гордей наклонился ко мне и больно обхватив пальцами меня за лицо, развернул к себе, а потом и вовсе ворвался в мой рот своим языком.
В этом поцелуе не было ни капельки нежности. Одна его ладонь с силой сжала мои бедра, впиваясь пальцами в кожу — наверняка, завтра вылезут синяки от такой хватки.
— Мне больно… — промычала я ему прямо в губы, пытаясь вырваться.
— Мне тоже больно, крошка Ди, — Гордей оторвался от моих губ, но не сдвинулся с места. — Больно от того, что ты от меня отдалилась в эти дни. Ведь я так хотел, чтобы мы провели это время вместе… — его пальцы скользнули вверх по бедру, задирая подол моего платья.
Я тогда дернулась в сторону и рефлекторно сдвинула ноги вместе. По правде говоря, я очень сильно испугалась Гордея, который смотрел на меня пронизывающим и… жестким взглядом, что я подумала, будто он все узнал о нас с Кириллом. А если это так, то что же будет с Ромой? Моя ошибка погубит не только меня, но и его.
— И почему я не удивлен, — усмехнулся Гордей какой-то горькой усмешкой.
Но уже в следующую секунду его настроение резко изменилось, и я уже окончательно запуталась — Гордей ведь ничего не сказал о Кирилле, а его пространные намеки могли быть вызваны чем угодно.
— Нам нельзя опаздывать, — произнес вдруг Гордей запальчиво, отодвигаясь от меня. — Твоему боссу это не понравится.
Всю оставшуюся дорогу он о чем-то говорил и шутил в своей обычной манере, однако я не могла перестать волноваться. Когда Гордей вдруг заговорил о Роме и о том, как, наверное, ему тяжело в тюрьме, я почувствовала себя такой обессиленной и уставшей, словно зверушка, загнанная в угол. Его голос был таким участливым, и он так искренне переживал о моем брате, что мне стало очень стыдно за себя — Гордей всегда поддерживал меня и пытался помочь, а я вот изменила ему за его спиной.
— Кстати, я хочу попросить Кирилла быть моим шафером на свадьбе. Как тебе, Ди? — обратился Гордей ко мне, от чего мое сердце пропустило удар. — Устроим все в европейских традициях.
— Отличная идея, — промямлила я, еле волоча пересохшим языком во рту.
— Вот и славно! Сообщим ему немедленно.
Так мы и оказались на пороге кабинета Кира. А потом Гордей начал играть в какую-то странную игру, вызывая у меня лишь одно желание — оказаться как можно дальше оттуда…
— Пойдем, — кивком указываю я Кириллу в сторону лифта, выныривая из плохих воспоминаний. — Эл, наверное, уже заждалась.
— Кстати, — говорит он, когда мы заходим внутрь кабинки, — ты правда решила уволиться?
— Да, — я смотрю куда угодно, только не в глаза Кириллу. — Так будет лучше для всех.
Как бы я хотела, чтобы все это оказалось просто сном. Длинным и мучительным сном, где мне приходится разрываться между Гордеем и Кириллом. Где от моих решений зависит жизнь Ромы. Кажется, будто я уже давно перестала принадлежать себе.
— Это не выход, Диана! — в голосе Кира чувствуется злость и… что-то еще, похожее на досаду.
Как назло лифт едет очень медленно. Я неотрывно слежу за электронным табло, где высвечиваются циферки этажей — просто потому, что больше некуда смотреть.
— Это единственный выход, Кир, — улыбаюсь я грустно и, все-таки, перевожу на него взгляд.
Кирилл вдруг издает что-то наподобие негодующего рыка и с силой бьет по кнопке остановке лифта, от чего автоматика негодующе пищит и включается аварийное освещение, окрашивая все пространство в красноватый оттенок.
— Зачем ты это делаешь?! — восклицаю я, переживая о том, какие мысли теперь могут возникнуть у Гордея, узнай он о том, что мы застряли в лифте вдвоем с его братом. Он и без того уже всерьез нас подозревает в связи, я уверена!
— Диана, я хотел рассказать тебе все завтра, когда у меня на руках будут все доказательства, но… Обстоятельства изменились, поэтому выслушай меня, — Кирилл пресекает мои попытки нажать на кнопку движения вниз — просто хватает за запястья и, подняв их над моей головой, толкает к стене лифта.
— Пусти меня! — я пытаюсь лягнуть его ногой, но он фиксирует мои бедра между своих ног.
Ох… От близости его тела мне становится не по себе, чувствую, как низ живота наливается возбуждением, чувствую, как от каждого вдоха его терпкого одеколона мне становится труднее дышать — я хочу его так же сильно, как и в первый день нашей близости.
— Нет, сперва ты меня выслушаешь, — говорит Кирилл очень серьезно. — Гордей не такой хороший мальчик, каким ты его считаешь, Диана. Он тебе изменяет с другой, и, судя по всему, эта связь длится очень давно.
— Что ты такое говоришь?.. — распахиваю я глаза, не в силах поверить в услышанное.
— Я говорю тебе правду, которую узнал буквально час назад. На прошлой неделе я заехал к Гордею по просьбе матери и стал невольным свидетелем его разговора с какой-то незнакомкой, а потом через свои каналы решил выяснить, так ли это на самом деле.
Чем больше Кирилл рассказывает, тем паршивее я себя чувствую — неужели это правда?
— Но ведь Гордей никогда ни с кем… — повторяю я слова своего парня, как заезженную пластинку.
— Ты серьезно в это веришь, малышка? — усмехается Кирилл, наверное, удивляясь моей наивности и глупости.
Его взгляд чуть смягчается, когда он видит, что я, действительно, верю в то, что Гордей все еще был девственником.
— Не может быть, — мотаю я головой. — Гордей не мог так поступить со мной, он ведь такой… такой…
— Скрытный и мутный тип, — подсказывает мне Кирилл, на что я посылаю в него негодующий взгляд.
