— Позволите? — уверенно подступает ближе, явно намереваясь войти внутрь.
Я стою как истукан, не понимая, что происходит, а за моей спиной продолжает вопить Маришка.
— Мы не никого не вызывали.
— Нам поступил сигнал о том, что ребенок живет в ненадлежащих условиях.
— В смысле? Все у нас в порядке с условиями! — возмущаюсь я.
А она смотрит на меня так снисходительно, что внутри все переворачивается. Дескать, много я вас таких «порядочных» на своем веку повидала.
— Я могу войти? — без единой эмоции наступает на меня, и мне приходится подвинуться с дороги, чтобы она могла войти в мой дом.
А дома… дома пипец. И это мягко сказано. Тюки с барахлом возле входа, вонища паленым, битое стекло и поваленная елка. И самое жуткое — ревущая испуганная Маринка, которую я умудрилась испачкать кровью, когда обнимала.
Раньше я только слышала фразу «внутри все оборвалось», а теперь прочувствовала каково это, когда от страха сводит кишки.
— Не обращайте внимания, у нас тут небольшой беспорядок, — старательно улыбаюсь, всеми силами изображая гостеприимство.
— Я заметила, — женщина неспешно раздевается, при этом наметанным взглядом скользит по сторонам, подмечая детали, — я могу пройти посмотреть?
— Да, конечно, — беру Марину на руки, и она тут же обнимает меня за шею.
— Вы пили? — внезапно спрашивает инспектор, принюхиваясь ко мне.
— Нет! Вы что?! Я просто палец порезала! Пришлось обрабатывать спиртом.
— Да? — она с сомнением рассматривает мою пунцовую физиономию, потом медленно кивает, — покажите комнату ребенка.
Это были самые страшные полчаса в моей жизни. Представитель органов опеки прошлась по всему дому. Мне пришлось подробно рассказывать о том, что за барахло в коридоре, почему в квартире воняет и откуда взялось битое стекло. Она с особой тщательностью осматривает комнату Марины. К счастью, там у меня полный порядок. Постелька свеженькая, игрушек много, одежда вся чистая и на местах.
После детской инспекторша заметно подобрела. Она долго разговаривала с Маришкой, которая, наконец, успокоилась и перестала плакать, с интересом наблюдая за незнакомой тетенькой. Дочка не подвела. Болтала без умолку, рассказывала и про сад, и про то, как мы с ней ходили в парк и в гости, и про то, как елку собирались наряжать, но она случайно ее уронила. Правда, разболтала и том, что я всегда поздно забираю ее из сада, и совсем сникла, когда прозвучал вопрос про отца.
— Нет у нас папы, — хмуро отвечаю я, обнимая дочь, — и никогда не было. Сами прекрасно справляемся.
Она делает еще одну пометку в бумагах и закрывает папку:
— В принципе, я удовлетворена результатами осмотра. Несмотря на некий беспорядок, жилищно-бытовые условия девочки соответствуют всем требованиям. Ее эмоциональное и физическое развитие в норме, финансовых проблем в семье нет. Я приду к вам через месяц, чтобы еще раз все проверить. Если все будет нормально — сниму с учета.
— Кто хоть вызвал-то вас? — в сердцах спрашиваю я.
— Неравнодушные люди, — коротко ответила она, подразумевая, что дальнейшие вопросы неуместны.
Когда дверь за ней закрывается, я не знаю, что делать. То ли реветь от страха, то ли смеяться от облегчения. Меня трясет так, что не могу удержать в руках телефон.
Кого благодарить за такой стресс и проверку? Ольгу Алексеевну? Вряд ли. Я ее, конечно достала своими опозданиями, но не настолько же. Соседей? С чего бы это? У нас дома всегда тихо, не шумим, Маришка с самого детства на виду, со всеми здоровается.
Кому потребовалось натравливать на меня опеку?
* * *
— Ты представляешь, Лана! Опека! Я чуть не поседела, когда эта тетка к нам пришла.
— Чего волноваться-то? У тебя всегда чистота, порядок. Маришка у тебя умненькая не по годам. Сытая, одетая, залюбленная — это видно сразу.
— Именно сегодня у меня дома был погром, дочь орала, а я предстала перед инспектором растрепанная, вонючая и в крови — как заправский бомж. А вдобавок от меня несло спиртом, — я коротко рассказала подруге, при каких обстоятельствах произошла встреча, — представляешь, все одно к одному.
— Ну, ничего. Справилась. Встряхнулась.
— Я бы с удовольствием встряхнула ту сволочь, которая натравила на меня службу. Знать бы еще кто это.
— Жень, не тупи! Это твой новый начальничек отыгрывается. Тот самый, перед которым ты ноги отказалась раздвигать.
— Константин Олегович? Седов?
— Херов! — передразнивает она. — Конечно, он. Кто же еще.
— Да ну. Не может быть. Зачем ему это?
— Женя, ты серьезно?
— Это как-то не по-мужски, неблагородно.
— Эх ты ж, е-мое, принцесса какая. Благородство ей подавай. Он тебе в первый же день предложил его ублажать, а ты все в облаках витаешь.
У меня не укладывалось в голове. Как так можно? Взрослый мужик, солидный и такая подлость?
— Если не веришь мне, то возьми и спроси у него.
— Так он мне и скажет.
— Конечно, скажет. Еще и красоваться будет и пальцы гнуть начнет, типа он так крут, что запросто может на тебя и опеку натравить и кого похуже.
— Похуже? — по спине прошелся холодок. — Куда уж хуже?
— Это просто к слову пришлось. Не паникуй. Спроси у него завтра. Вот увидишь, с довольной рожей во всем признается и глазом не моргнет.
— Я никак не смогу у него спросить, потому что уволилась, — я больше не планировала появляться на прежнем рабочем месте.
— Так он заявление твое порвал?
— Порвал.
— Значит, иди пиши еще одно, а заодно и шухер там наведешь.
Если честно, после такой встряски я чувствовала себя как разбитое корыто и вряд ли была способна на шухер. Мне бы дыхание перевести и справиться с диким биением сердца.
Но Лана права. Надо идти и во всем разбираться. Я не позволю какому-то озабоченному сукину сыну лезть в мою жизнь и запугивать. Тем более опекой! Я за свою малявку живьем загрызу!
Мне едва удается пережить эти выходные. Внутри кипит злость и адреналин. Я готова прямо сейчас ехать к нему и разбираться, но все-таки дожидаюсь понедельника. Отвожу Маришку в садик и иду на бывшую работу.
Я даже не стала сегодня одеваться, как девушка из села. Наоборот, деловой стиль, даже накрасилась чуть ярче обычного. Пусть знает, что не на ту напал, что меня так просто не испугаешь.
Самое смешное, что в приемной уже сидит новенькая девушка. По-моему, я раньше ее видела в бухгалтерии или в отделе обеспечения, но это не точно. Девица высокая, фигуристая, стройная, как елка. С накаченными губами и такой короткой юбкой, что мне кажется, если чуть нагнуться, то можно будет рассмотреть ее трусы… или их отсутствие.
