Эти фразы крутятся в голове черным ураганом. Мне чертовски обидно и горько за Маришку, за то, что в этом мире у нее есть только я.
Я так взвинчена последними событиями, что хочется прямо сейчас сказать про ребенка, бросить ему эту правду в лицо и пусть сам выкручивается, потому что я уже задолбалась быть гордой и сильной. Задолбалась тащить на плечах этот груз.
Мне много чего хочется ему сказать, но вместо этого с губ срывается дежурная фраза:
— Извини. У меня дела, — и, не дожидаясь ответа, ухожу.
Плевать, что он смотрит вслед, плевать, что мне в другую сторону. Я просто иду. Переставляю деревянные ноги, не дышу, не позволяю себе оглянуться. Канат внутри меня натягивается, дрожит от напряжения, потому что хочется обратно.
Моих сил хватает только завернуть за угол, не растеряв достоинства. Дальше меня скручивает так, что хочется выть от бессилия. Что же за день-то такой, а?! Мне кто-нибудь может объяснить?
Я, наверное, какая-то неправильная женщина. В честь меня не слагают баллады, не совершают безумства, не лезут с розой в зубах через балкон на девятый этаж. Меня можно запросто бросить, а можно предложить встать на колени и снять стресс. Вроде не уродина, не дура, но что ж так не везет-то, ё-мое?!
Все, на сегодня с меня хватит мужиков. Рядом с ними то больно, то обидно, то страшно, то гадко. Мне нужна поддержка, подзарядка извне — хорошая кружка кофе или горячего шоколада, эклер и минуточка передышки.
Чтобы получить все это, я сворачиваю в первое попавшееся кафе. Делаю заказ и занимаю самый дальний столик, чтобы никто не беспокоил, не лез, не мешал.
Но каково же мое удивление, когда спустя три секунды напротив меня усаживается Денис. Собранный, строгий, решительно настроенный. Бросает куртку на соседнее сиденье и, опираясь локтями на стол, склоняется ближе:
— Нет уж, дорогая моя, давай поговорим.
— Надо же… дорогая, — невесело усмехаюсь я, — давно ли?
Он молчит. Только смотрит так, что колени снова начинают неметь, в груди все плавится и плывет. Я чувствую запах его парфюма. Холодный и строгий, совсем не такой, как был в прошлый раз, и не такой, каким он пользовался раньше. Но он ему чертовски идет и волнует так, что это практически невозможно скрыть.
Мне уже не хочется кофе, но убегать глупо. Тем более он сел так, что его внушительная фигура перекрывает пути к побегу.
Зря я забралась в самый угол.
Невольно шарю взглядом по его плечам — они стал еще шире. Под бежевой водолазкой видно, как перекатываются тугие мышцы. Когда-то я с ума сходила от его рук. Сильных, надежный, способных защитить от всех невзгод и ласкать так, что теряешь связь с реальностью. Я могла часами любоваться на его плечи, прикасаться…
Боже, о чем я думаю.
Жаркий румянец накатывает на щеки, но, к счастью, приносят заказ, и я прячусь за большой кружкой капучино, старательно делая вид, что все в порядке, что меня не штормит от одного только голоса Дениса.
Почему ты меня бросил, Ден? Почему променял на другую? Лучше бы я вообще тебя никогда не знала, чем вот так сидеть друг напротив друга и давиться чувствами.
Хотя давлюсь только я, у него все в порядке. Дом, красивая жена, очаровательный малыш. В этот момент я отчаянно жалею, что у меня никого нет, что за все это время так и не встретила мужчину, способного выдавить из сердца эту больную измученную любовь.
— Жень, я просто хочу поговорить. Пообщаться с тобой.
— С чего бы это?
— Соскучился.
Одно слово, а у меня внутри снова разбивается склянка с горячим маслом.
— Соскучился? Интересно, а твоя ненаглядная жена в курсе, что тебе с ней скучно? — огрызаюсь.
Мне так проще, потому что за нападением можно скрыть слабость и отчаяние.
При упоминании его жены Денис мрачнеет. Ясно — запретная тема. Женатые мужики не любят обсуждать своих жен.
— При чем тут она?
— Ты прав, ни при чем, — отщипываю кусочек пирожного и отправляю его в рот. На вкус как пенопласт.
— Расскажи мне, как у тебя дела, — просит он.
Не требует, именно просит, и в темных глазах проскакивает какое-то странное выражение, от которого щемит в груди. Я будто на миг увидела отражение своей собственной тоски.
Чертова паранойя. Галлюцинации.
— Все хорошо. Живу. Работаю… вернее, работала. Сейчас в поисках новой работы.
— Хочешь сменить сферу деятельности?
Хочу сбежать от босса-придурка…
На миг действительно хочется ему пожаловаться. Как раньше, когда забиралась к нему на руки и рассказывала о всех своих проблемах. Я быстро прогоняю этот порыв и сердито отправляю в рот еще один кусочек пирожного. Совсем не вкусно.
— Чем ты занималась? — он спрашивает так, будто ему действительно интересно.
— Бумажки перекладывала.
— Ты же всегда говорила, что такая работа не для тебя.
— Надо же, ты помнишь, что я тебе говорила? Я польщена.
Денис снова хмурится и недовольно поджимает губы. Он не привык тому, что я кусаюсь, ведь раньше рядом с ним была добрая и наивная девочка, которая любила смеяться. Я и сейчас люблю, только поводов для смеха не так уж много.
— Жень… — произносит так тихо, что я едва слышу. Скорее, читаю по его губам, — пожалуйста, хватит.
Я замолкаю, потому что от его тона снова накатывает слабость, а в душе клубится смятение.
— Почему ты не осталась работать в саду?
Я не сразу понимаю, о чем идет речь, не вижу связи между садом и работой, но потом вспоминаю нашу предыдущую встречу и свою ложь.
— Меня не устроил график и зарплата, — еще одна ложь.
Мне не нравится врать, но не говорить же ему правду. Или все-таки сказать?
Этот вопрос сводит меня с ума с того самого момента, как мы столкнулись у дверей группы Колокольчики. Я не могу ответить на него, сколько ни пытаюсь, потому что чаша весов склоняется то в одну сторону, то в другую.
— Жалко. Я надеялся, что смогу тебя хоть изредка видеть, — он скованно улыбается.
— Не вижу в этом смысла. На работе надо работать, а не встречаться… со старыми знакомыми.
— А где ты готова встретиться? — тут же подлавливает он меня.
С ним как по минному полю: шаг влево, шаг вправо — ловушка.
— Нигде, — отвечаю грубее, чем нужно.
Мне даже становится немного стыдно, потому что со стороны я выгляжу как дерганная неврастеничка, огрызающаяся на каждую фразу.
— Давай сходим куда-нибудь? — предлагает он.
— Сходим? — меня это моментально злит. — Знаешь, а я действительно пойду. Домой. Без тебя.
