— Здравствуйте.
— Мне тут табеля попались на глаза. У тебя прогулы идут уже почти неделю.
Черт. Я сама тогда сказала, чтобы он ставил мне прогулы. Конечно, он это сделал. И даже те дни, которые он дал якобы для того, чтобы я подумала о его щедром предложении, и то пометил как прогульные. Скотина мелочная.
— Я уволилась.
— Уволилась? У меня нет никаких данных. Ни заявления, ни приказа.
— Да, понимаешь… так получилось, что заявление написала, а его не приняли. Но работать я все равно больше не выйду.
— Женя, пока нет бумажки, подтверждающей увольнение, эти невыходы — грубое нарушение трудового кодекса. Причем неоднократное. Это будет увольнение по статье с занесением в личное дело.
Час от часу не легче, но на попятный не пойду.
— Значит, по статье, — мрачно соглашаюсь с ней.
— Это плохо. Трудовую испортишь. Если потом захочешь устроиться в хорошую компанию — это будет смачный минус. Просто гигантский.
А если учитывать, что еще и рекомендацию наверняка запросят с прежнего места работы, то можно вообще ставить крест на дальнейшей карьере.
— Ну а что я могу сделать? Работать на прежнем месте все равно не стану.
— Почему?
— Не сошлись во взглядах с новым начальством, а он не подписывает мое заявление.
Наверняка есть механизмы, которые могли помочь с этой проблемой, но я он сказал, что если сунусь в отдел кадров — будут проблемы, поэтому я отступила. Трусиха.
— Тогда давай сделаем так, — она понижает голос, — я сегодня задержусь, а ты подходи часиков в шесть, когда уже никого не будет. Мы с тобой задним числом завизируем заявление, чтобы потом вопросов не было.
Не знаю, можно ли так делать и вообще законно ли, но хватаюсь за предложение:
— Спасибо огромное. Я твоя должница.
— Пока не за что. Сначала все сделать надо. Приходи.
* * *
Полшестого я уже на месте. В офис попадаю без проблем, потому что дежурит Лёня. Этот балбес машет мне рукой и чуть ли не на весь холл кричит:
— Жень, привет! Давно тебя не видно было!
— Ага, — воровато оглядываюсь.
Еще не хватало, чтобы из-за его воплей на меня внимание обратили. К счастью, в холле практически никого нет, а тем людям, которые проходят мимо, до меня нет никакого дела — они спешат домой после тяжелого рабочего дня.
Я что-то вру о том, что приболела, и проскакиваю мимо словоохотливого охранника. Он не отстает от меня до тех самых пор, пока я не запрыгиваю в кабинку лифта.
— Погода на улице хорошая? — интересуется с придурошной улыбкой, заглядывая между съезжающихся створок.
— Чудесная!
Лифт плавно начал подниматься. Наконец-то!
Лариса действительно ждет меня в кабинете. Несмотря на то, что отработала целую cмену, она выглядит собранной и очень деловой. Что-то бегло набирает на клавиатуре, листает папку и параллельно успевает делать пометки в блокноте.
— Привет.
— Проходи, — кивает на стул напротив и тут же без лишних слов дает ручку и лист бумаги, — пиши.
Проворно, будто за мной кто-то гонится, начинаю строчить заявление, при этом тайно злорадствуя, как Седова перекосит, когда он узнает, что его коварный план не удался.
— Что вы не поделили с новым начальством? — аккуратно интересуется коллега.
Она не из тех, кто сплетничает по курилкам, но женское любопытство никто не отменял.
— Не сошлись по графику. Ему надо было, чтобы я задерживалась, а я не могу. У меня ребенок.
Не совсем правда, но близко. Наверное, именно поэтому она мне верит:
— Это да. Такие начальники, как Константин Олегович, тем и плохи, что сами трудоголики и от других того же требуют.
— Я не могу задерживаться. Так что мне проще уйти, чем терпеть его недовольство.
— Катя почти каждый день допоздна сидит, — она имеет в виду длинноногую секретаршу, которую взяли вместо меня.
— Бедняга.
Я представляю, как именно она по вечерам отрабатывает, но молчу. Случай с полицией, где мне не поверили, научил лишний раз не болтать. Чем они там занимаются за закрытыми дверями — это их дело, меня не касаются любовные игрища отвратительного босса и его глупой помощницы. Мне главное — уйти по-тихому и без проблем.
— Сегодня начальство тоже допоздна работает? — интересуюсь как бы между прочим.
— Да. Заходил недавно, — она забирает у меня лист.
Становится не по себе. Вдруг опять зайдет? А я тут сижу такая красивая в обход него пишу заявление. Быстро дописываю последние слова, ставлю подпись и подвигаю лист Ларисе.
— Все в порядке?
— Да, — еще раз пробегает взглядом по моим каракулям и откладывает заявление в стопку документов, первых в очереди на обработку.
— Спасибо, — по привычке подсовываю ей коробку рафаэлок. Она смущается, но конфеты забирает, потому что это ее любимые. — Я побегу, ладно? Мне в садик надо успеть.
— Давай, Жень, хорошего вечера. Жалко, что ты от нас уходишь.
— Очень жалко.
Мы прощаемся, и я в легком смятении выхожу из отдела кадров. Мне действительно жаль бросать свое место. работу. Если бы не Седов со своими непристойными подкатами, я бы так и продолжала работать и ни о чем не переживала…
— Так, так, так, — раздается тягучий голос у меня за спиной, когда я прохожу примерно половину длинного коридора.
От неожиданности я чуть ли не подпрыгиваю на месте и первый мой порыв — бежать как можно дальше. Только Седов останавливает одним движением, жестко хватая под руку.
— Убери лапы, — шиплю, пытаясь высвободиться, но куда там. Он не замечает моего сопротивления и заталкивает в пустой кабинет.
— Я буду кричать! — предупреждаю на полном серьёзе.
Седов в ответ только ухмыляется:
— Надо же смелая какая. То в полицию пошла, то кричать собралась. Просто героиня.
— Просто оставь меня в покое! Все, я забрала заявление, можешь больше не бояться.
— Бояться? — расплывается в улыбке. — То есть, по-твоему, ты такая грозная, что тебя нужно опасаться? Эдакая крутая яжемать?
Издевается открыто и бессовестно.
— Что ты ко мне привязался?
— Это уже, знаешь ли, дело принципа. Нагнуть козу, которая вздумала бодаться.
— Да я вообще не трогала тебя!
— Еще потрогаешь, — снова грязные намеки.
— Ты больной!
Хочу уйти, но он перекрывает мне выход, прислонившись спиной к двери.
