Как-то само собой выходит, что они остаются у нас на ночь. Мы даже не обговариваем этот момент. Я просто разбираю постель и загоняю малышню чистить зубы. И все это проходит так естественно, будто мы всю жизнь живем вместе.
И утро тоже получается спокойным, естественным. Он, я и двое детей.
— Можно, я сегодня сама их заберу? — выдаю неожиданно для самой себя.
Денис смотрит так удивленно, будто я умом тронулась, но потом усмехается:
— Почему бы и нет? Я предупрежу Ольгу Алексеевну.
— Вот мы им повода для сплетен-то дадим. То ты обоих забираешь, то я.
— И это только начало, — как бы невзначай роняет он, а у меня так тепло внутри становится, что словами не передать. Это действительно только начало. Чего-то хорошего, важного, на всю жизнь. Я это знаю наверняка. Просто чувствую и все.
* * *
Вечером иду к саду в приподнятом настроении. Все мне кажется каким-то легким, светлым, солнечным, и совершенно неважно, что на улице декабрь, мороз минус двадцать, и щеки от холода щиплет. Сегодня мне все кажется правильным и праздничным. Наконец-то впервые за последние годы меня посетило новогоднее настроение. Мне хочется мандаринов, шампанского и мишуры.
— Здравствуйте.
Пока я пребываю в мире праздничных розовых пони, из машины, припаркованной неподалеку, выходит высокий мужчина лет пятидесяти и преграждает мне дорогу. Дорожка прочищена узкая, и мне никак его не обойти, разве что по сугробам скакать, поэтому поднимаю на него недоуменный взгляд.
И тут же ощущаю странную смесь желания убежать и дикой потребности забиться в уголок. Он страшный. Не на вид, здесь все вполне прилично — темное короткое пальто, гладко выбритые щеки, интеллигентное выражение лица, а по энергетике, по взгляду, по манере держаться. Рядом с таким начинаешь чувствовать себя маленькой никчемной козявкой, которую на одну ладонь могут положить, а второй раздавить.
— Меня зовут Геннадий Александрович, — представляется он.
— А я Женя, — мое представление выходит более чем скромным.
— Я знаю, — холодная улыбка растягивает тонкие губы, — я многое о тебе знаю.
Еще один маньяк?! Непроизвольно делаю шаг назад:
— Знаете, мне пора. Дела.
Он наблюдает за мной, лениво подняв одну бровь.
— Не бойся, — звучит как приказ.
Легко сказать не бойся! Тут от одного взгляда мурашки по спине и потные ладони.
— Я тесть Дениса. Дед Сергея. Уделишь мне пару минут?
И снова это не просьба. Он распахивает заднюю дверь своего огромного внедорожника и жестом приглашает в салон.
Я не хочу! Боюсь! И вообще не понимаю, что ему от меня понадобилось, но соглашаюсь. У него взгляд, как у кобры — гипнотизирует, лишая силы воли.
— Хорошо. Но у меня очень мало времени. Мне надо в сад. За Мариной… и Сережей.
— Я подвезу.
Мне приходится принять его приглашение, которое совсем не приглашение. Аккуратно усаживаюсь. Для верности ставлю на колени рюкзачок, будто пытаясь за ним спрятаться.
Машина так резко трогается с места, что я валюсь на бок и с перепугу думаю, что это похищение. Хочу заорать, но Бойков опережает, невозмутимо обращаясь к водителю:
— В сад. Семеновская десять. А пока нам надо поговорить. Наедине.
Водитель молча исполняет приказ, и между передним сиденьем и остальным салоном поднимается перегородка.
— Значит, вы снова с Орловым вместе.
— Снова? — уточняю я.
— Не притворяйся дурой. Вы раньше встречались, и у вас есть общая дочь.
Ох, как я не люблю, когда незнакомые подозрительные личности упоминают Маришку. Сразу ощетиниваюсь вся.
— И что такого? Я не знала тогда о существовании вашей дочери.
— А сейчас?
На это мне ответить нечего, и строить из себя наивную овечку смысла нет.
— Чего вы от меня хотите? — спрашиваю устало и даже как-то обреченно. От такого человека не сбежишь и не спрячешься.
— Пока мне интересно просто пообщаться, посмотреть на кого Денис променял мою дочь.
Неприятно. Тем более когда на тебя смотрят вот так оценивающе, словно на кобылу на рынке. Сейчас зубы проверят, под хвост заглянут, подергают за уши.
— Вот она я, — развожу руками, — самая что ни на есть обычная.
— Денис так не считает, раз пошел на такие жертвы.
— Какие?
О жертвах Дениса мне известно мало.
— Неужели не сказал? — усмехается Бойков. — Интересно.
Мне вот неинтересно. У меня одно желание — выйти из машины и забыть об этом знакомстве как о страшном сне, потому что мужик, сидящий напротив, меня реально пугает. Он даже не шевелится, просто смотрит, но такое ощущение, будто занимает все пространство, забирает себе кислород.
— Он женился на моей дочери, потому что я ему руки выкручивал. Фигурально. Танька тогда от ребёнка хотела избавиться, если Денис к ней не вернется. Я не мог этого допустить и прижал его.
— Как?
И я вспоминаю Седова, который устраивал мне шантаж и мешал работать, просто потому что мог это сделать, и очень живописно представляю, как Бойков прижимал Дениса, потому что ему по силам многое. Очень многое.
— Я сказал ему, что, если с моим внуком что-то случится, я убью тебя. Что ты однажды просто исчезнешь, и находить тебя будут по частям. Руку, ногу, нос…
Он говорит это, не отрывая от меня не мигающего взгляда. Так равнодушно, будто сообщает сводки банковских цифр. У меня в голове просто не укладывается. Сначала кажется, что это бред или неудачная шутка, а потом медленно просачивается понимание, что шуток здесь нет. Совершенно. Что этот человек запросто может выполнить свои угрозы. И ничего ему за это не будет.
Боже, помоги мне выбраться живой из этой машины. Пожалуйста.
— Зачем вы мне это говорите? — сиплю и трогаю шею рукой, будто пытаясь снять невидимую удавку.
Мне не хватает воздуха. Бойков сидит расслабленно, положив руку на подлокотник, но даже в шевелении его указательного пальца я вижу угрозу.
— Чтобы ты знала…
И что мне теперь делать с этими знаниями? Как жить дальше?
— Я так понимаю, что как только Орлов официально разведется с моей дочерью, ваши отношения перейдут на новый уровень.
— Мы об этом пока не думали.
— Ты, может, и не думала, а он думал, — криво усмехается.
— Вы опять против?
— Нет. Ваше дело. Я только предупредить хочу, — глаза моментально становятся темными, как свинцовое небо перед грозой, — если мой внук при этом будет чувствовать себя ущемленным… Вам конец.
