В висках шумит собственное сердце, и я даже вдыхаю в такт гудкам. Звонок сбрасывается под монотонный механический голос: абонент не отвечает. Попробуйте позвонить позже.
Это явно знак, что не стоит заниматься всякой херней, но упрямый баран во мне не сдается. Снова набираю. Жду, заводясь с каждым мигом все больше.
Опять тишина.
Еще звонок. И еще один…
— Чего тебе? — наконец раздается в трубке. Без приветствия. Раздраженно. Будто ей позвонили с навязчивой рекламой банковских услуг.
На заднем плане гремит музыка, слышен смех и чужие голоса. Женские, мужские.
От последних пружина в груди стягивается на максимум, грозя сорваться в любой момент.
— Ты где?
— Не твое дело, Барханов.
Она права, но от ее голоса — наглого, звонкого и яркого — я хмелею еще больше:
— Я просто спросил.
— Я просто ответила, — парирует она, добивая остатки моего здравомыслия.
— Как всегда шляешься.
— И это тебя тоже не касается.
— С кем? — сам не замечаю, как начинаю требовать.
— Уймись, Барханов. Свои допросы оставь для невесты.
— Мне не надо ее допрашивать. Потому что она не косячит на каждом шагу, — припечатываю, понимая, как жалко звучат мои слова.
— С чем тебя и поздравляю, — ядовито огрызается она, — прекрасный выбор.
Желаю вам любви, счастья, и чтобы сдохли в один день.
…Ёжик такой ежик.
Бесячая.
Прибил бы.
— Я так и не поняла зачем звонишь.
Зачем звоню? Я сам не знаю. Не могу себе признаться, что просто до одури хотел услышать ее голос. Бред, который она будет нести.
— Убедиться, что все сделал правильно, — вкладываю в свой голос побольше издевки. И чувствую себя конченым дебилом. Взрослый мужик, а пытаюсь уесть бестолковую девчонку. Недостойно. Завтра я пожалею об этом. Однозначно. Сегодня же я пьяный и неадекватный.
— Правильно, — тут же соглашается Лера, — спасибо.
— За что, Ёжик?
— За то, что избавил меня от своего занудливого общества. Жизнь то оказывает такая интересная и многогранная, когда никто над ухом не нудит и не говорит, что можно делать, а что нет.
— Лерчик! — вопит на заднем плане какой-то мудак. — Хватит болтать. Посылай всех не хрен и иди к нам.
Она прикрывает трубку рукой, и я едва могу различить ее голос.
— Кто это? — даже с места вскакиваю, опрокинув на себя содержимое стакана.
Блядь. Отряхиваюсь, скриплю зубами от злости, а зараза эта не торопится отвечать. Сначала придурка этого успокаивает, что-то лопочет, смеется.
— Я спросил кто это? — цежу сквозь зубы, когда возвращается.
Жалею и одновременно радуюсь, что сейчас нахожусь на другом конце света.
Потому что непременно сорвался бы к ней и разнес бы там все, к чертям собачьим.
— Не важно.
— Лера! Не беси меня!
— До свидания, Демид. Передавай привет Вобле.
Скидывает звонок.
А когда я набираю ее снова, уже абонент не абонент.
Я снова полон эмоций. Забит до краев. Она кипят, бурлят, мешают нормально дышать. Но они же делают меня живым. Я злюсь оттого, что не могу добраться до нее прямо сейчас. Отодрать ремнем по худосочной заднице, а потом и просто отодрать, чтобы стонала как ненормальная. Царапала когтями плечи и кусалась. Да, меня бесит эта ее манера. И да, я этого хочу.
Три минуты, пара фраз и я снова чувствую себя больным на всю голову придурком, готовым рвать и метать.
Под натиском ярости хмель в голове немного рассеивается.
На хер оно мне надо?
Не надо! Ни черта!
Я вычеркиваю Вознесенскую из списка людей, с которыми когда-либо хотел общаться. Ее там больше нет. Я не буду больше ни звонить, ни узнавать, что происходит в ее шальной жизни. Даже если снова напьюсь, даже если парад планет и ретроградный Меркурий клюнет в задницу.
Все. Нет ее. И никогда не было.
Эпилог
Лера
Я думала, что жизнь заканчивается, когда тебя бросают. Когда выдирают сердце из груди, швыряют на острые камни и топчут железными сапогами.
Ничего подобного!
Она заканчивается, когда ты блюешь каждое утро. Наивно оправдываешь это отравлением, ротовирусом или скачками давления, а потом покупаешь тест и обнаруживаешь две полоски.
В этот момент небеса обрушиваются с такой силой, что придавливают тебя к земле, и нет возможности шевельнуть рукой. Больно. Страшно. Липкий ужас все глубже засасывает в свои сети.
Я выпадаю из реальности. Дрейфую. Пытаюсь убедить себя, что все это сон, из которого вот-вот удастся выбраться. К сожалению, нет. Не выбраться. Это не рассосется само. Не исчезнет.
…И я не готова с этим мириться. Поэтому записываюсь на прием ко врачу, чтобы решить эту проблему.
Настраиваюсь всю ночь. Не сплю. Убеждаю себя, что поступаю правильно.
Смиряюсь с неизбежным и всеми силами пытаюсь не впустить в свое сердце лишние эмоции и сомнения.
Мне кажется, что я готова, но утром все переворачивается вверх дном.
Я тихо собираюсь, молча иду к двери и не нахожу ключей. В сумке нет, на тумбочке нет, в карманах нет. Нигде нет.
— Это ищешь? — позади раздается голос матери.
Она стоит на пороге кухни и у нее в руках мои ключи. Болтаются на колечке, тихо позвякивая.
— Спасибо, — с трудом улыбаюсь, — я думала, что потеряла их.
Тянусь за ключами, но она не отдает, наоборот убирает их в карман.
— А вот это ты не потеряла? — разжимает второй кулак.
В нем полосатый тест. У меня аж сердце до самых колен проваливается. Смотрю на нее, хватая ртом воздух, и ничего не могу сказать. Потом сиплю:
— Это не мое.
— А чье?
— Наверное, Алиса оставила.
— Не-а, — сестра выходит с кухни, — не оставляла.
Боже, я сейчас от стыда сквозь землю провалюсь. Стою, опустив голову, краснею.
Такого позора в моей жизни не было.
— Позволь спросить, куда ты собралась в такую рань.
— К подруге…
Она вскидывает брови, и у меня обрывается в груди. Я никогда не умела врать матери в глаза.
— К врачу.
— Встать на учет?
Отрицательно мотаю головой.
— То есть избавиться решила?
