Смотрю на экран своего телефона. Сообщил. Я не услышал за своим монологом с Элиной. Мой косяк. Ладно, прощаю. Я не робот. Все ошибаются, но больше так делать не стоит. Слишком рискованно.
Подхожу к дверному проему, вслушиваюсь в разговор.
— Когда ее можно будет перевозить? — спрашивает Эльдар.
— Не раньше, чем к нам поступит лекарство и ее организм начнет восстановительные процессы. И даже тогда я бы не рисковал. Спецборт может не довезти девушку до иностранной клиники. Чем вас не устраивает наша? У нас отличные специалисты. Элину здесь знают.
— Ничего плохого о вашей клинике мы не говорим. Просто считаем, что там оборудование лучше и шансов у Эли больше.
— Могу вас заверить, что вы ошибаетесь. У нас самая сильная кардиология. Это я вам сейчас говорю как врач с огромным стажем работы. Все, что ей нужно, это ресурсы. Как только таможня выпустит препарат из плена, мы сразу начнем его применять и будем готовить Элину к операции.
Я тебе увезу ее за границу! Даже догадываюсь куда именно. Поближе к банкам. Они не верят в то, что она выкарабкается, и хотят хотя бы получить доступ к ячейкам.
Так вот к чему спешка! Нет, мой «друг». Этот вариант меня совсем не устраивает.
Жду, когда младший Гаджиев уйдет. Возвращаюсь в палату Эли.
— Слышал? — спрашивает Карп Савелич.
— Да.
— Что будешь делать?
— Посажу их всех, — жму плечами.
Нервно прокручиваю в пальцах мобильник. Еще один звонок.
— Еремеев, мне срочно нужна вся информация по майору Соболеву Артуру Валентиновичу. У тебя два часа, — поднимаю взгляд. Мой боец и Равиль идут к нам, — работай, — сбрасываю. — Получилось?
— Спасибо, — Рав благодарно кивает.
— Пойдем, поговорим. Дальше медики без нас разберутся.
— В мой кабинет можно, — Карп Савелич протягивает ключ.
Благодарно кивнув, забираю. Уходим с Равилем в кабинет врача, закрываемся и я в красках излагаю ему план Гаджиева.
— Не давай согласие на перевозку, ты меня понял?! — срываюсь на него. — Даже если пистолет к виску приставят, не соглашайся! Пришли мне на электронную почту документы для предстоящей операции и договор, где прописана сумма, я начну решать вопрос с деньгами сегодня же. Сука!!! — пинаю корзину с бумагами. — Думал, у меня немного больше времени, раз они не шевелятся. А они просто решили переиграть свой план.
— Меня в него не посвятили, — трет руками лицо Равиль.
— Они не знают, что без согласия родственника им вывезти ее не дадут. Эля сейчас сама за себя не решает. Бабки, конечно, помогут, но на это нужно время. Как минимум найти того, кто рискнет. Ускоряемся, Равиль. Задачи становятся сложнее, и время продолжает свою игру против нас.
Жмем друг другу руки. Выхожу из больницы и сразу звоню полковнику.
— Товарищ полковник, у нас нет больше времени. Гаджиев начинает шевелиться. Мы должны его опередить. Иначе он уедет, и мы его не достанем. И не достанем то, что лежит в чертовых ячейках.
Глава 21
Элина
В теле такая слабость, что даже глаза открываются не с первого раза. В просвет между ресницами попадает яркий свет. Это солнце? Пожалуйста, пусть будет оно. Мне кажется, я провела в темноте целую вечность и все никак не могла выбраться, а сейчас вижу свет, и сердце буксует в груди, пытаясь радоваться.
Сквозь шум в ушах пробиваются голоса. Они далекие, словно эхо, бьющееся о стволы деревьев далеко в лесу. Я чувствую тепло чьей-то ладони. Оно отзывается в груди новой пробуксовкой изношенного мотора.
Снова пытаюсь открыть глаза. Силуэт передо мной размывается, отлипает от неба язык. Ладонь крепче сжимает мою руку. Ноздрей касается запах мужчины.
— Вик… — хрипло выдавливаю из себя.
Силуэт, находящийся рядом со мной, приобретает более четкие очертания.
— Привет, моя девочка, — к пересохшим губам прикасаются его теплые и влажные. Его пальцы подрагивают, крепче сжимая мою ладонь.
— Ну вот и славно, — еще один голос.
Двигаю зрачком, нахожу мужчину в белом халате, мой кардиолог, и рядом с ним еще один. Кажется, он работает здесь, в реанимации. Это отделение не сложно узнать по звукам работающих приборов и специфической атмосфере, которая ощущается кожей.
— С возвращением, Эля, — врач заглядывает мне в глаза, смотрит на показания приборов. — Лекарства запустили восстановительный процесс, мы вывели тебя из искусственной комы, чтобы организм не ленился, задействовал все ресурсы и начал интенсивнее восстанавливаться в естественном режиме. Будем потихоньку готовиться к операции.
— Спасибо, — слова пока даются сложно. Скорее всего, я долго «спала».
— Мы вас пока оставим. Равиль скоро подъедет, уже несколько раз звонил, — сообщает мой лечащий врач.
Доктора уходят. Виктор не сводит с меня глаз. В его взгляде тоска и беспокойство, тело напряжено, вид усталый, совершенно помятый. Это из-за меня? Не надо было подпускать его к себе. Я ведь знала, что так будет. В любой момент все закончится. Все равно полезла в отношения. Любви захотелось дурочке. Теперь ему больно и страшно за меня. И это я виновата.
Отворачиваюсь. По щекам текут слезы, капают за ухо и на подушку.
— Не смей плакать, — он разворачивает мое лицо к себе. — Мы не для того тебя вернули, — его голос хрипит и все время срывается, словно его рвут на куски. — Любимая моя, — раскрывает мою ладошку, прижимается к ней щекой, — я скажу сейчас, а ты запомни. Поняла?
— Да, — сквозь слезы соленые губы растягиваются в улыбке.
— Я. Люблю. Тебя. Никому не отдам. Каждую секунду я думаю только о тебе и буду бороться за тебя. Мы тебя вылечим, поняла меня?! — его верхняя губа нервно дергается. — Просто доверяй мне, улыбайся и восстанавливайся. Ты сильная. Невероятно сильная девочка. Копи все эти силы вот здесь, — прикладывает ладонь к груди в районе сердца. — Я сделаю все остальное.
— Со мной одни проблемы, да? — тяну его руку к своим губам, прижимаю. На то, чтобы поцеловать, сил пока нет. Закрыв глаза, стараюсь раствориться в этом прикосновении, напитаться им, пока есть возможность.
— Я сейчас тебя покусаю, Элина! — рычит мой мужчина, забирает мою ладошку в свою, подносит к губам и прикусывает подушечки пальцев зубами.
Мое тело просыпается от остроты таких прикосновений. Я шевелю пальчиками на ногах, сгибаю их в колене. Приятно. Сонное оцепенение медленно отпускает. Я снова чувствую эту жизнь. Радуюсь до слез хрусту простыни, которой укрыто мое обнаженное тело. С наслаждением вдыхаю запахи, витающие в реанимационном боксе. Я пока могу это делать: любить, дышать, чувствовать. И Виктор рядом. Он настойчиво требует, чтобы я продолжала это делать, а значит, нельзя сдаваться. Еще не время. Надо сделать последний рывок, а там… там либо обрыв и пропасть, либо несколько десятков лет рядом с тем, кто борется за меня так же, как я борюсь за эту жизнь.
