Рабочие переглянулись. Самый старый выступил вперед:
— Какое число рабочих необходимо для работы?
— Самое меньшее — восемь душ.
— Ну, так мы дадим восемь душ на смерть, — это умней, чем двести на безнадежную болезнь, при постоянном перерыве в работе.
— Правильно! — хором поддержали рабочие. — Дайте нам день сроку, мы сговоримся, кого поставить.
— И знайте, ребятки, что я в том числе! — весело воскликнул Лори, — меня поставили еще в Зузеле, на нашей конференции. Я первый лягу костьми, да зато и металл-то назвали в честь меня лэнием.
Ребров, добросовестно переводивший беседу на русский язык, флегматически добавил:
— Скостите со счетов двоицу. Лори выбран, а мне придется начать собой линию технического персонала. Доктора Гнейса мы бережем. Он нужен.
Суровые лица рабочих выразили недовольство. Обречь такую двоицу, как Ребров и Лори, им было жальче, чем десяток своего брата. Но делать было нечего.
— А теперь, — сказал старый рабочий, поднимая инструмент, — за работу, ну-ка!
Братцы, сбросим рабство с плеч.
Смерть былым мученьям!
В мир велим металлу течь
С тайным порученьем…
Лори зашагал рядом с Ребровым.
— Я должен узнать подробней, — проговорил Ребров, — каким образом дядя Гнейс показал им свои фокусы? Нет ли опасности снабдить их действительно разрушительным веществом? Проверено ли это, Лори, до самой что ни на есть точки?
Лори оглянулся вокруг, увидел тенистое местечко под огромным кустом кизила и сделал Реброву знак:
— Сядем, я вам скажу, в чем дело.
Они подошли к выступу скалы, нагретому до тридцати градусов, несмотря на то, что солнце было за облаками, сели и сунули головы под ветку кизила, кое-где усеянную крупными красными ягодами.
— Вы помните, Ребров, странные действия руды на металл? Доктор Гнейс выплавил из нее, как вы знаете, красный густой сплав, похожий на сироп. Природа этого сплава полярна. Он действует искажающе и ослабляюще, взятый в единственном числе, использованный односторонне, — и он разрушает, заключенный в двух контрагентах…
— Вам не кажется, что тут кто-то есть? — перебил его Ребров, прислушиваясь. Лори оглянулся во все стороны.
— Ветер! Где тут спрятаться?
— Может быть, — удивленно продолжал Ребров, — только мне почудился запах вина и чье-то дыханье. Продолжайте, Лори!
— Короче сказать, наш опыт у министра мы сделали с двумя контрагентами, лишь изменяя пропорции. Мы впустили по определенному количеству и в орудия нападения и в предметы обороны, то есть вооружили обе стороны. Отсюда — действие взрыва.
— А газ?
— То же самое. Мы кинули обезьянке, прежде чем впустить к ней газ, таблетку с сухим лэнием. В нем тотчас же развилась отрицательная магнитная сила по отношению к первой.
— Значит, они собственными руками обезвредят все свои орудия истребления?
— Да, поскольку эти орудия направятся против нас. Но если Лига передерется и начиненные жерла обратятся друг против друга…
— О! — выразительно свистнул Ребров: — это изумительно, Лори! Я не мог бы придумать ничего хитроумней!
Они встали и двинулись домой, задев густые ветки кизила. Солнце вылезло из-за туч и жарило немилосердно. Должно быть, поэтому ни Ребров, ни Лори не вздумали оборотиться еще раз и только ускорили шаги.
Когда они скрылись за поворотом, кизиловое дерево сильно чихнуло. Знаток запахов, принюхавшись к его чиханью, нашел бы, что оно ужасно как смахивает на ширванское вино.
— Гм! Гм! — произнесло кизиловое дерево: — драгоценный металл! Это-то я понял изо всей чепухи, что они мололи. Англичанин тоже говорил о драгоценном металле. Надо глядеть в оба. Этот дырявый старичок, доктор Гнейс, кажется, уже нацелился расторговать мое добро!
С этими словами дерево расшумелось, распахнулось, и из самой его середины, весь изодранный и выпачканный, выполз мосье Надувальян, только что хорошенько отдохнувший от первой встречи после многолетней разлуки — с ширванским вином.
Глава тридцать девятая
ТЕТКА МОСЬЕ НАДУВАЛЬЯНА
Жилое здание, принадлежавшее французской компании и когда-то погребшее в своих стенах семь управляющих виконта Монморанси, было отдано доктору Гнейсу под лабораторию. Крытые галлереи Надувальян приспособил под склады. А для банкира, его жены и виконта на зеленых горных склонах разбили палатки.
В первый же день по приезде банкир принял отчет доктора Гнейса и теперь стоял у своей палатки, не спуская крысиных глазок с дорога. Он смотрел до тех пор, пока не увидел танцующую тень мосье Надувальяна, шедшего не столько по прямой, сколько справа налево и слева направо.
— Это, конечно, очень экономный способ хождения! — проговорил Вестингауз, выкатив монокль и беря мосье Надувальяна за руку. — Если бы все железные дороги строились по принципу этого хождения, мы не имели бы, дорогой мой, ни единого населенного пункта, лежащего вне полотна железной дороги.
С этой речью он втолкнул мосье Надувальяна к себе в палатку. Армянин сел, вытер лицо носовым платком и сердито взглянул на банкира.
— Если ты думаешь, — произнес он в высшей степени трезво, — если ты думаешь, что я наклюкался, — ты прав. Но ты можешь лить в меня сколько угодно, а мозги Надувальяна останутся на высоте. Третий этаж наводнению не подлежит.
— Приятно слышать, — ответил банкир. — Будьте внимательны. Я имею сообщить вам огромную новость.
С этими словами Вестингауз оглянулся по сторонам и, не заметив никого, кроме Грэс, сосавшей шоколадку над брошюрами Пасифистского общества, спокойно продолжал:
— Мы открыли на вашей земле минерал. Он будет выплавляться тайком от Советской власти, которая, впрочем, и не имеет на него прав. Вы будете регистрировать общее количество выплавки и сдавать в закупоренных баллонах нашим агентам — ночью и под величайшей тайной. Мы предлагаем вам самому назначить цену за эту операцию!
Мосье Надувальян задумчиво покачал головой.
— Каков твой минерал на вид?
— Он похож на красный сироп. Хранить его нужно в сосудах из горного хрусталя. Каждый сосуд будет запечатан доктором Гнейсом. Но вы не бойтесь, мосье Надувальян, — отправка не грозит вам никакой опасностью.
— Надувальян ничего не боится! — сухо ответил армянин. — Надувальян думает, стоит ли этот товар, чтоб его отправлять?
— О! — воскликнул Вестингауз: — милейший мой, он стоит полмира. Он дает в руки нашей армии несокрушимую силу. Он вернет вам вашу родину в полплевка.
— Карашо, — ответил армянин, вставая с места и быстро справляясь с двумя этажами, пострадавшими от наводнения, — карашо. Будешь доволен. Цену я назначу. Сегодня поеду за своим человеком для дела, одному не обойтись.
