* * *
Забежав в квартиру, Анжелика на ходу начала снимать блузку и сбрасывать туфли. Она спешила в свою мастерскую. Скинув одежду, Лика по пути подхватила с кресла любимую футболку, которая свободно на ней сидела, будучи на несколько размеров больше, и включив в комнате свет, подлетела к мольберту, падая на мягкий, измазанный в засохшей краске пуфик. С этой минуты для нее перестал существовать окружающий мир. Неоконченную картину, стоявшую на мольберте, сменил чистый холст, и карандаш забегал по бумаге, делая наброски и с каждым штрихом прорисовывая лицо, которое еще было живо в памяти... широкий подбородок, по-мужски чувственные губы, хорошо очерченные скулы... глаза... глаза выходили пока нечеткими, и Лика их оставила, потому что эти глаза, этот пылающий в них огонь, можно было передать только красками.
Сделав основные наброски, Лика нашла время для того, чтобы заварить себе чашечку горячего шоколада, который после двух глотков остался остывать на столике, среди кисточек и красок, среди использованного хлама и испачканных до пестроты тряпок.
Часы уже давно отсчитали полночь, а Лика все сидела за картиной, иногда разминая затекающую шею и руки, но упорно и старательно накладывая новые мазки, которые она смешивала в палитре. Уже давно вся перепачканная разными цветами, она даже не обращала внимание на засохшую краску, которая неприятно стягивала кожу. Это все мелочь, по сравнению с тем, что она сейчас делала. Рисование всегда было ее страстью, ее лихорадкой. И особенно, когда на нее находило такое сильное вдохновение, как сейчас. Она должна была скорее запечатлеть образ того незнакомца, которого видела, пока ничего не забылось, пока свежи в памяти все черточки и ямочки, пока живо ее впечатление.
Разжав челюсть, Лика достала изо рта кисточку, засунув в зубы другую. Макнула кисть в воду, потом в краску, и осторожно, задерживая дыхание, перенесла на холст. Но уже не выдерживающая такого напряжения рука слегка дернулась, мазнув не так, как надо. Лика отстранилась от картины, чтобы оценить ущерб - к счастью, все было поправимо. Но ей, кажется, не мешало бы отдохнуть, пока она совсем все не испортила. Повернув голову, Лика посмотрела на настенные чесы - три ночи. Она рисовала весь вечер, и почти всю ночь.
Лика вздохнула, немного наклоняя в сторону голову и любуясь своим только начатым творением. С холста на нее смотрел еще недостаточно прорисованный, но очень красивый мужчина, в чьих глазах намечались огненные переливы, которые она собиралась передать игрой красок и теней. Но над этим еще стоило хорошо поработать, потому что смысл был не в самом огне, а в том, чтобы как можно правильнее передать то, что должно было отражаться в этих глазах... что-то еще очень темное и глубокое. А пока - главное, она нанесла основные штрихи, и теперь осталось их закрепить, добавив больше красок и цветов, и прорисовать все детали.
- Все, на сегодня хватит, - сказала себе Анжелика, откладывая кисти и краски в сторону.
Она встала, прошла на кухню, где заварила себе еще одну чашечку горячего шоколада и вместе с ней вернулась к картине. И мысли снова закружились в размышлениях - на самом ли деле она видела этого необычного мужчину? Почему-то уже казалось, что он не был плодом ее воображения. Она его действительно видела. Это было странно, не до конца объяснимо, но не столь удивительно, чтобы обманывать себя и пытаться все опровергать. Она видела... и хотела увидеть еще раз... очень хотела... И с мыслями о том, что в ней зашевелилось какое-то необъяснимое для нее чувство, Лика стала проваливаться в сон, уже сидя на полу и обнимая мягкий пуфик...
* * *
Махнув крыльями, Рэмиэль встал ногами на перила широкого балкона, делая шаг и мягко спрыгивая на бетонный пол. Крылья сложились за спиной и спрятались в теле. А вслед за ним выскочили демонята, но не рассчитав траекторию, Чип оказался по ту сторону балкона, замечая под собой пустое пространство, начиная кричать от ужаса и собираясь убегать обратно во тьму. Он уже успел ступить туда одной лапой, как Рэмиэль поймал его за шкирку. За ним по цепочке, хватаясь за конечности друг друга, тут же вылетела остальная троица, повиснув в воздухе.
- Спасибо хозяин, - сказал Чип, переводя взгляд с ночного города на него и расплываясь в широченной улыбке, пока Рэмиэль перебрасывал их через перила.
- Хозяин хороший, - подлизывался Бабл.
- Да, хозяин хороший, - повторил Флип, поджимая хвост. - Он о нас заботится.
- Угу-угу, - добавил Буч.
Рэм отпустил их на пол балкона, не слушая и не отвечая, полностью поглощенный своими мыслями. Продолжая держаться друг за дружку, черти передали плащ Чипу, который его широко раскрыл и предложил Рэмиэлю просунуть в него руки.
- Мы тоже о нем заботимся, - прокряхтел демоненок.
Рэмиэль просунул ладони в рукава плаща, одним легким рывком набрасывая его себе на плечи. Затем накинул капюшон, надвигая на глаза так, чтобы их скрывала тень. Архангел не хотел снова пугать девушку, к которой сейчас пришел. И сделав еще шаг, он оказался в небольшой освещенной комнате, среди картин и ярких красок... и рядом с Анжеликой. Девушка сидела на полу, положив голову на пуфик. Она спала. А перед ней стояла картина... Рэмиэль долго всматривался в нее, прежде чем понял, на кого был похож недорисованный мужчина. Он не видел своего отражения в зеркале, как могли его видеть люди, но он знал, что именно таким предстает перед теми, "кто видит". Ему была дарована эта бессмертная плоть - грешная, порочная, голодная... безучастная. Плоть, которую он когда-то желал иметь сильнее всего остального. И именно желания привели его к падению. Сожалел ли он? А какая сейчас в этом разница?..
Рэмиэль поднял глаза к потолку, по-своему выключив свет. Три яркие лампочки в люстре последний раз вспыхнули и погасли. И стоило комнате погрузиться во мрак, как сюда просунули морды его черти, озираясь по сторонам. Как только Бабл заметил девушку, у него загорелись глаза, а его длинный язык вывалился наружу.
- Вау, вот это дамочка, - присвистнул Буч.
Но, бросив на них лишь безразличный взгляд, Рэмиэль повернул голову к девушке и подошел ближе. Она сидела рядом с мягким стулом, сложив на нем руки и опустив голову. Светлые пряди рассыпались по лицу, почти скрывая глаза. Из одежды на ней была лишь длинная футболка, перепачканная в краске, как и сама девушка. Краска была на ее руках, на ее ногах, на лице, и даже в уголке пухлых губ. Внимательно осмотрев девушку, Рэмиэль задумался, когда последний раз он обладал таким смертным существом? Когда же последний раз он упивался своим грехом? Это было так безмерно давно...
Когда-то, когда еще не существовало Тьмы, он был простым Архангелом. И у него были братья. Когда-то он был бесконечно счастлив, и слышал лишь музыку Небесных сфер. Это было время бесконечной любви и покоя. А потом что-то изменилось...
Изменилось все!
И появились люди, и пришла Тьма вместе с Люцифером, и вкусила Ева запретное, и отправился его брат Азазель к людям, чтобы поделиться знаниями, и повел их за собой.
