Но я-то видела как на миг мелькнули серым бликом внимательные глаза. Нет слов, на меня не среагировал, а загадками заинтересовался?
-Да какой есть пусть появляется. Он будет работать или прятаться?
Глаза волка залило расплавленным золотом и огромный зверь дернулся в чане, таки расплескивая воду. Лапы подрагивались, когти-ножи, впивались в стенки и тут же исчезали. Зверь боролся, пытаясь уйти и с силой уступить место человеку.
Секунда затуманивания. И в чане оказался крупный обнаженный мужчина, его мышцы вздуты от борьбы с самим собой, брови сведены в единую линию. Он с трудом дышал, зрачки залиты темно-серым без малейшего намека на белки.
Я сдергиваю с себя влажную одежду. Катятся по полу оборванные пуговицы. Все хорошо, все будет хорошо, главное, ты вернулся и весь со мной. Как же оказалось непросто быть твоим напарником. Постоянно теряешься по частям, а мне нужен целый мужчина. Я грациозно перепрыгнула через бортик и забралась в чан.
Глава 47. Между зверем и человеком
Люшер Джастин Корнуэлл, примарх
Я смотрю на кристально чистую воду с редкими следами мыльной пенки и усмехаюсь. Заноза пыталась купать зверя, и тот ей подыгрывал, изображая домашнюю игрушку. Волк, легким щелчком челюсти способный перекусить руку и основной эмоцией которого была ненависть, изображал милого щеночка и разрешал купать себя в ванночке, только бы девушка его не боялась.
Мир сходит с ума.
Я тоже схожу или балансирую на тонкой границе. Внутри меня злобно и голодно, словно в первые дни, когда я почувствовал вторую ипостась.
Борт чана заскрипел под стиснутыми пальцами. Проклятые Небеса! Под атакой черных мой человеческий разум вернулся во времена, которые старательно забывал столетиями. И свежими ранами засочились мысли.
Я снова видел кровь безумия на руках, так и не смытую временем. Можно забыть, но нельзя переписать произошедшее. Из нас делали Зверей, с больным двойным разумом, с голодом внутри, с жаждой убивать. И мы убивали, убивали, летели в бесконечном сражении с врагами и с собственным нутром. Я видел как мои братья не выдерживали, спрыгивали в пропасти, шагали в огонь и даже разрывали сами себя, в попытках заглушить чуждое подселенное "Я".
Один из немногих, я не покорился зверю, но и не подавил его. И те, и другие ошиблись и в итоге погибли. Я сам стал Зверем, единым целым.
С горящей ненавистью в крови, с жаждой охоты, со старой болью в костях, которая съедает и выворачивает мои потроха.
Я, человек, чтобы принять ипостась, стал большим зверем, чем он сам. Большим убийцей. Большим нелюдем. И выжил. И думал, что смог забыть.
Из наших клеток делали обычных оборотней, а самих нас уничтожали. Пока мы не уничтожили своих создателей. Лишь по прошествии многих лет смирившись и глубоко внутри себя закопав огонь хищного безумства.
-Эфа, уйди.
-Корнуэлл, пожалуйста, посмотри на меня.
-Уйди немедленно. Я не в себе.
Борта начали крошится. Даже не видя ее, уже мечтал сжать тонкую шею и ощутить как она с хрустом ломается под пальцами. Я - не человек, я хищник. А ты слабая, глупая девочка. Оставь меня, беги.
-Корнуэлл, нам без тебя не справится. Люшер...
Я сцепил зубы, чтобы не зарычать. Гладкое, нежное тело потерлось мягким бедром о мою ногу. Она не противник. Самка. Хочет меня. Чтобы взял ее.
-Эфа, дура, беги.
Я смотрел вниз и видел как вода преломляет белое женское тело. Желанное. Готовое раскрыть для меня бедра.
Девичьи тонкие пальцы невесомо гладят по ноге, поднимаются все выше.
Она вообще слышит то, что я говорю?
-Ты...
Касания. Воздушные как вздохи. Пробирающие как огонь. Моя нога дернулась и девичьи пальцы невольно сжались, чтобы удержать.
Она меня не отпускает и не уходит.
Как хочется сорваться, сгрести ее, скрутить руки. И с силой, до звона войти внутрь мягкого тела, в одно из теплых, созданных словно под меня отверстий. Слушая бессвязные крики и жалобы, перерастающие в низкие стоны. Врезаться в нутро, в мясо, в податливую самку.
Кусать за тонкую кожу. Над угловатыми хрупкими ключицами или сзади, по выпирающим позвонкам.
О чем я думаю... Как буду жить, если покалечу занозу.
Меня трясет от одновременного желания и контроля.
-Эфа, хочу тебя.
-Бери.
Пропасть небесная. Она не понимает. Болтает своим серьезным тонким голоском.
-Корнуэлл, если это прочистит твои мозги, то я даже рада буду. Пока во мне вампирская кровь вообще можешь не сдерживаться. Представляешь, я обнаружила, что металл для огранки пальцами сминаю стоит задуматься. Так что самое время. Тебе холодно? Мне кажется, ты дрожишь.
Она болтает. И я вижу как двигаются розовые губы. Чуть подрагивает над водной гладью треугольная грудка с покрасневшим соском и радужно переливающейся капелькой на нем. Вторая вершинка уже нырнула и выглядывает на границе воды, маленьким заостренным кончиком, режущим мои глаза и мысли.
Я беру их, сосцы моей самки. Держу пальцами. Она ахает, растеряв все свои многочисленные как цветной бисер слова. Глядит большими тревожными глазами. Темно-синими, как небо перед бурей.
К ее шее прилипли золотые завитки. И я чувствую как снова сливаются два моих сознания. Человека, который может быть хуже зверя. И зверя, привыкнувшего ощущать себя почти человеком.
Два в одном, всегда. Для нее.
Я наклоняюсь и трусь носом о прилипшие влажные пряди, а потом впиваюсь губами в шею, продолжая сминать и потирать вершинки ее смешных грудок, пронзающих меня словно охотничьи копья.
Ты поймала хищника, детка. И что теперь будешь с ним делать? Или он с тобой...
Глава 48. Он со мной
Когда он зол или недоволен, темные волосы падают на лоб, самыми кончиками касаясь упрямых бровей. Глаза отводит, щурясь, пряча сталь под густыми, выцветшими на концах ресницами. Челюсть напряжена по всей линии. Как сейчас.
Ничего не понимаю. Он меня обидеть что-ли боится из-за своего плохого состояния или вообще не хочет видеть?
Но его пальцы по-прежнему чутки. Играют на мой коже быстрые, царапающие мелодии, разбрасывая музыку желания по всему телу.
Думала ли я когда-нибудь, как дрожа, безмолвно стану наблюдать за мужскими руками, жестко оглаживающими мою грудь и потягивающими за соски. Кровь набатом била в ушах. Я что-то болтала, почти не слыша себя, не зная как реагировать.
Но убегать точно не буду, вбей это себе в упрямую башку, волк.
Ох, что он творит?
Ощущение горячих губ, перебирающих кожу на моей шее, вдруг перешло в острые, быстрые укусы.
