Мне хочется, чтобы эта дамочка поскорее вышла за дверь, и села в машину, и поехала по улице, и выехала прочь из города, а потом из округа, а потом из штата и в конце концов оказалась в этой, как ее, Аллее Торнадо в Канзасе.
Но она же ни в чем не виновата.
Это я создаю всем проблемы.
Может, как раз в Канзасе есть куча фостерных семей для таких, как я.
Я стою в темном уголке у входной двери и гляжу, как соцработница садится в машину и выезжает со стоянки.
Она проезжает мимо идущей навстречу Маи.
От одного вида моей красавицы-подруги все немедленно меняется.
Когда я рассказываю, что мы устроили якобы нашу комнату с двухэтажной кроватью «Верны до», она так и ерзает внутри скорлупы.
То есть, конечно, никакой настоящей скорлупы у нее нет, но жесткая оболочка, которой Маи защищается от жизни, сползает прямо у меня на глазах.
Сразу ясно: Маи очень давно хотелось перед сном залезать наверх по металлической лесенке.
Может, это потому, что она годами спала на полу.
Чтобы не расстраивать ее, я не упоминаю о том, что все это – понарошку и только для того, чтобы меня не забрали прочь.
Вернувшись в квартиру, я благодарю Патти за все, что она сегодня сделала.
К моему величайшему облегчению, она наконец села отдохнуть.
Она самый прагматичный человек на свете. Она пожимает плечами и отвечает:
– Những gм mмnh mong нt khi nаo nо́ xấy ra. Nhṹng gм mмnk khфng muốn thм nо́ lại cứ đến.
В переводе это означает:
«То, чего мы ожидаем, случается редко; то, чего не ожидаем, – всегда».
Я беру Патти за руку. И сама этому удивляюсь. Для таких штучек я уже слишком большая, но все равно. Я выговариваю:
– Это нельзя назвать научным способом описания последовательности событий, но с учетом того, что со мной случилось, я очень хорошо понимаю мысль.
Давно я так много не говорила.
И – то ли от усталости, то ли оттого, что что-то изменилось, – но я держу Патти за руку, смотрю ей в лицо и – улыбаюсь.
И даже губы не сводит.
И Патти не отворачивается.
Все очень проголодались, даже я, а я ведь давно перестала испытывать голод.
Патти пытается позвонить Деллу, но он не берет трубку.
Так что ужинаем без него.
Что самое странное – внезапно нам начинает казаться, будто мы и впрямь живем здесь, в «Садах Гленвуда».
Мы садимся вокруг стола с красной пластиковой крышкой, а поев, выбрасываем бумажные тарелки (фарфоровых Делл не держит) в мусорный мешок.
Патти немедленно отряжает Куанг Ха вынести мешок на помойку, потому что в кухне мусора больше быть не должно.
Мы помогаем ей убрать со стола, прячем остатки еды в холодильник, а потом осваиваем нашу свежекупленную, пусть и не новую мебель.
Я не верю своим глазам: у Патти еще есть силы, она берется за гору перестиранного белья Делла и сворачивает каждую пару трусов в плотный плоский конвертик.
Теперь они выглядят так, словно только что из торгового автомата.
Вот какая Патти аккуратная.
Куанг Ха не отлипает от огромного телевизора Делла и находит программу, в которой японские футболисты разбивают головой глиняные горшки.
Мы смотрим все вместе.
Удивительно притягательное зрелище.
Я знаю, что сильные удары по черепу способны в перспективе повлечь за собой самые серьезные проблемы медицинского характера.
Но сейчас это последнее, что могло бы меня обеспокоить. Пусть их.
В этой комнате все такое непривычное, что я на краткий миг забываю о том, что у меня нет больше ни мамы, ни папы, ни места, которое я могу называть домом.
Я откидываюсь на спинку дивана.
И чувствую, как что-то больно упирается снизу в правое бедро.
Я сую туда руку и вытаскиваю маленький зеленый желудь – я на него уселась. Откуда он взялся – понятия не имею.
Яблоки растут на яблонях. Вишни – на вишневых деревьях. Но никто не говорит, что желудь растет на желудевом дереве.
Интересный факт.
Некоторым такие нравятся.
Я держу твердый, как орешек, желудь (который на самом деле – фрукт) на ладони. Сидящая рядом Маи улыбается и говорит:
– Может, он счастливый.
Я кладу желудь в карман – возможно, она права.
В конце концов, желудь – это семя, а семя – это всегда начало чего-то нового.
Я откидываюсь на спинку дивана, запрокидываю голову, но даже сквозь влагу в глазах вижу по ту сторону потолочного окошка расплывчатый янтарно-зеленый леденец луны.
Это красиво.
Глава 37
До квартиры Делл добрался уже довольно поздно.
Он в буквальном смысле слова не узнал свое жилье, и не только потому, что на новой кушетке из Армии спасения спала Патти, а рядом, на ковре раскинулся укрытый красным одеялом Куанг Ха.
Делл закрыл дверь и пошел дальше по коридору. Во второй спальне устроились на двухэтажной кровати «Верен до» Ива и Маи.
Интересно, подумал Делл, почему они не уехали домой; и тут вспомнил, что у них же нет машины, да и у него тоже сейчас нет. Домой ему пришлось идти пешком.
Поглазев в изумлении на все произошедшие перемены, Делл наконец добрался до собственной комнаты и обнаружил, что Патти застелила его кровать собственными простынями и накрыла пушистым покрывалом.
Делл так и плюхнулся на это покрывало, лицом вниз.
И проснулся лишь спустя пять часов, когда в ванной зашумел душ.
Это было непривычно.
В его квартире звук бегущей воды не раздавался никогда.
Делл открыл глаза и понял, что звук идет из ванной. Бросил взгляд на цифровую панель прикроватных часов – часы показывали 5:21 утра.
Кто встает в такую рань?
Кто-то из этих. И Делл даже догадывался, кто именно.
Делл подумал, что отдал бы левую ногу, лишь бы только еще часик спокойно поспать.
Он закрыл глаза и вдруг представил себя самого, но – с левой ногой, которая оканчивалась щиколоткой, а дальше не было ничего.
А выплатит ли школьная администрация компенсацию за эту травму, задумался Делл.
Водя машину, он, как и большинство людей, пользовался правой ногой, а следовательно, от левой особого проку или дохода не было.
