Этим вечером мы размещаемся на новом месте как договорились.
Мы с Маи остаемся во второй спальне. Патти устраивается в комнате, где раньше спал Делл. А Делл переезжает дальше по коридору, в квартиру Садху Кумара.
Гостиная теперь официально принадлежит Куанг Ха. Он перетаскивает одеяла и подушку на кушетку, потому что спит перед большим телевизором.
Буквально – прямо перед экраном.
Так недолго переутомить глаза.
Но Куанг Ха пребывает в таком восторге от новой жизни, что я не лезу к нему с советами.
Этим утром я просыпаюсь в нашей с Маи двухэтажной кровати и понимаю, что пришла пора взять на себя свою долю хлопот.
По крайней мере, такую, какую в силах принять ребенок двенадцати лет.
У моих родителей не было ни страхования жизни, ни особых сбережений на счетах.
Они были люди ответственные и работящие, но, по-видимому, не слишком преуспели в вопросах долгосрочного планирования.
Для начала перенесу всю бухгалтерию салона «Удача» в новую программу.
Все вокруг чем-то для меня пожертвовали.
Это самое меньшее, чем я могу отплатить им.
Прошло три дня.
То ли в шутку, то ли просто так Куанг Ха кладет на подоконник в кухне косточку от авокадо.
Он явно любит гуакамоле.
Маи говорит, что, когда Куанг Ха был маленький, он втыкал в косточку зубочистки и пытался вырастить авокадо. От этих слов Куанг Ха начинает беситься и швыряет косточку в мусорник.
В последний раз я думала об уходе за растениями еще до того, как.
Сейчас это слишком больно.
Но когда все расходятся, я втайне от всех вытаскиваю из мусорного ведра косточку от авокадо. И чуть не плачу, глядя на нее.
И вдруг, против своей воли, начинаю прикидывать, какой ей нужен состав почвы.
Я стараюсь выбросить эту мысль из головы.
Но чуть позже, выглянув из окна, я цепляюсь взглядом за низкорослые деревья на той стороне улицы.
Они принадлежат к трем разным видам.
Я прикидываю – а что, если привить одревесневшую веточку с одного из них на другое?
Я лежу в постели.
Все спят.
На улице ночь.
Ночью тяжелей всего.
Ночью сгущаются тени.
Где-то на улице лает собака.
Я закрываю глаза, но вижу не темноту, а гормональные средства для роста корней.
«Счастливый желудь», как его зовет Маи, лежит рядом с кроватью на ящике, который служит мне тумбочкой.
Я открываю глаза и смотрю на него.
Растения затягивают.
Стоит хоть раз о них подумать – и удержаться уже невозможно.
Глава 39
Выходные.
Я вхожу в гостиную. Куанг Ха валяется на диване и щелкает пультом так быстро, словно ему приплачивают за каждый канал, который промелькнет на экране.
Он возбужден – кажется, в нем идет какая-то внутренняя борьба.
Только затрагивает она не мышцы, а разум. Я-то знаю разницу.
Не отрывая глаз от телевизора, он спрашивает:
– Что-то ищешь?
Мне хочется сказать – да, ищу какой-нибудь способ, чтобы снова сделать мой сплющенный мир таким, как прежде. Но вместо этого я бурчу себе под нос:
– Нет. Иду попить. Обезвоживание – наиболее распространенная причина усталости в дневное время.
Кто-то стучится в дверь.
Сегодня суббота. Патти на работе. Маи гуляет с подругами. Мы с Куанг Ха – дома, в «Садах».
Я открываю дверь и вижу Делла. Он что-то пытается сказать, но не может произнести ни звука.
Я знаю, каково это.
У нас такая каша, что и не разберешь.
Мы живем в квартире Делла Дьюка. А ему без стука не войти.
В четверг Патти объявила, что вводит несколько правил. А с ней спорить бесполезно. Она даже ключ у Делла забрала, потому что на второй день он больше часа торчал в ванной, а ведь теперь у него другая ванная, в другой квартире.
Но я все равно открываю дверь пошире и жестом приглашаю его войти. Если бы мы жили в дикой природе, я бы развела руками листву и отползла назад по ветке.
Делл делает шаг внутрь.
Куанг Ха кричит через плечо:
– Если пришли жаловаться, я ни при чем!
У Куанг Ха явный комплекс преследования – что ж, вполне закономерно.
Толстяк-психолог говорит:
– У меня там нет телевизора. А я давно не смотрел любимые передачи.
Куанг Ха откликается:
– Можем смотреть вместе, только, чур, без гадостей.
Взгляд Делла становится мягче. Кажется, ему понравилось слово «гадости».
Меня никто не замечает – и прекрасно. Делл подходит поближе к телевизору и спрашивает:
– Ты спорт много смотришь?
Куанг Ха отвечает совершенно серьезно:
– Нет, только если больше ничего не показывают.
Видимо, именно на такой ответ Делл и надеялся. Психолог плюхается на кушетку.
Ножки кушетки грохают о пол, и мне становится жаль жильцов снизу.
У меня нет ни братьев, ни сестер, а друзья отца никогда не приходили посидеть на диване и поболтать перед телевизором.
В общем, я такое вижу впервые.
Очень необычное ощущение.
Делл вытаскивает из кармана щипчики для ногтей и, пока Куанг Ха скачет по каналам, снимает носки и принимается подстригать ногти на ногах.
Да уж – сразу ясно, что это раньше была его квартира.
Я отступаю в сумрак кухни.
Но не смотрю в пространство и не засыпаю. Я наблюдаю.
С момента аварии я практически безразлична ко всему на свете, поэтому не исключено, что наблюдение за чем-либо полезно мне с психологической точки зрения.
А может, и нет.
Наблюдать за Куанг Ха и Деллом – это почти то же самое, что наблюдать за дикой природой.
Мне приходит в голову, что сейчас у меня есть уникальная возможность изучить их во всех подробностях. Правда, особой тайны не представляет ни тот ни другой.
Но я хочу лучше понять не их самих.
А, скажем так, людей вообще.
Я сразу же замечаю, что Делл и Куанг Ха почесываются чаще, чем девочки.
Сидят, развалившись на диване, и, по-видимому, очень тщательно следят за происходящим на экране.
