До сегодняшнего дня я ничего этого не замечала.
Конечно, все это посадили не за последнюю неделю – такого быть не может.
Куда я смотрела последние шесть недель?
Я прихожу в офис Делла, и мы, как всегда, делаем вид, что ничего не изменилось, что мы вовсе не живем в одном доме на одном этаже в одном районе Бейкерсфилда.
Как будто он не отвозит нас с Патти в маникюрный салон по утрам.
Не ужинает с нами.
Не смотрит часами глупые передачи вместе с Куанг Ха.
Я сажусь в кресло, и Делл говорит:
– Ты должна ходить в школу. Давай это обсудим.
Я отвечаю:
– Я еще не готова.
Делл Дьюк смотрит мне в лицо, но, что бы он там ни прочел, он покорно пожимает плечами и говорит:
– Ладно.
Весь остаток занятия мы глазеем в никуда. А когда мне уже пора уходить, он говорит:
– Назови какую-нибудь вещь, которую я могу сделать, чтобы тебе жилось лучше.
Я сама удивлена тем, что слышу от себя в ответ:
– Купите мне пакет семян подсолнуха.
Делл наклоняется вперед:
– Чтобы есть?
Я отвечаю:
– Чтобы сажать.
Он кивает. Но потом переспрашивает:
– Чтобы сажать?
Я говорю:
– Да.
После рабочего дня мы с Патти едем на автобусе домой, а Делл ждет нас в гостиной.
Сидит там вместе с Куанг Ха, и телевизор работает.
Делл поднимается и ведет нас на кухню.
На кухонном столе разбросаны добрых два десятка пакетиков с семенами подсолнуха.
Хватило бы на целое поле.
Делл говорит:
– Я и не знал, что их так много разных. Я не знал, какие тебе нужны, так что купил всех по одному.
Я рассматриваю пакетики: вот «Медовые мишки» и «Клубничные красавицы». Вот «Ванильный лед» и «Гибридный кьянти». Вот «Фантазия», «Танжина» и «Дель соль».
Он даже купил пакетик семян декоративного подсолнуха без пыльцы.
Я долго смотрю на пакетики с семенами и наконец не выдерживаю.
На ресницах набухают слезы.
Я так долго не могла плакать.
Но тут, наверное, как везде: один раз научишься, и потом с каждым разом будет все легче.
Я знаю, что Делл не бог весть как умен.
Его даже интересным человеком не назовешь, разве что в качестве объекта для изучения разнообразных поведенческих расстройств.
Но до этого момента я не понимала, что он – заботливый человек.
Не знаю, что сказать.
Поэтому я сгребаю со стола пакетики и бросаюсь к себе в комнату.
И слышу, как Делл спрашивает Патти:
– Я что, сделал что-то не так?
Ее ответа я уже не слышу.
После ужина я иду в холл и говорю Деллу, что собираюсь распечатать несколько пакетиков.
Он является в нашу квартиру двадцать восемь, и мы вместе с Маи выкладываем семена на мокрое бумажное полотенце, разложенное по противню.
Я объясняю, что в течение нескольких дней буду следить, чтобы семена не пересыхали.
Это облегчит проращивание.
Маи и Делл смотрят. Кажется, им интересно.
Я говорю:
– Для Америки подсолнухи – аборигенный вид растительности. Они пришли к нам из Мексики.
Из другой комнаты слышится голос:
– Мой папа тоже из Мексики.
Куанг Ха вечно делает вид, будто ему нет до нас никакого дела.
А выходит, что есть.
Глава 41
Маи и припомнить не могла, чтобы ей когда-нибудь было так хорошо.
Может быть, потому, что брат уже не так часто бросал на нее злобные взгляды.
А мама не твердила все время, чтобы она убирала вещи на место.
Маи сидела на кровати и с удовольствием думала о том, что у нее есть самая настоящая комната, со стенами и дверью, комната, которая принадлежит только ей и Иве.
По крайней мере, пока что есть.
Может быть, все дело было в желуде.
Ива положила его на столик у кровати. Мало-помалу девочка начала собирать разные мелочи. Набрала, например, маленьких, похожих на бусы семян с деревьев на Пенфолд-стрит.
Нашла на остановке автобуса белое перышко, а в водосточной трубе у дома – пятнистый камушек.
Маи решила, что это добрый знак.
Она знала, что им в любой момент могут приказать собирать вещи и идти вон, но до этого момента Маи была твердо намерена наслаждаться новой жизнью.
Она подолгу стояла под горячим душем, хоть и знала, что воду надо экономить, чтобы поберечь природу.
Она при каждом удобном случае раскладывала и перекладывала свою одежду, любовалась вешалками и полками в неглубоком стенном шкафу.
Во сне она так раскидывала руки, что они свисали по обе стороны кровати.
Ведь теперь можно было не бояться задеть кого-нибудь по лицу или нечаянно ударить по шее.
Маи вырезала из журналов картинки и развешивала по стенам фотографии людей, которых она не знала, но они ей нравились.
На чердаке салона она нашла коробку красных бумажных фонарей. Маи купила гирлянду елочных лампочек, продела ее в круглые ручки фонариков и повесила всю конструкцию в спальне.
Низкий потолок ожил.
И еще одно она заметила: старое чувство, будто она в одиночку несет весь мир на своих плечах, больше ее не посещало.
Хайро приехал в книжный магазин при колледже на своем такси.
Теперь он стоял в длинной очереди у кассы, чтобы заплатить.
Книги стоили дорого. Особенно учебники.
Хайро прижимал к груди две книги из списка рекомендованного чтения для вводного курса биологии.
Обе книги были не новые. Вот и хорошо. Чья-то рука прошлась по одной из них с желтым маркером и сделала массу пометок тут и там.
Хайро надеялся, что выделено все самое важное.
От одной мысли о том, что в книгах бывает важное, а бывает неважное, которое даже желтым выделять незачем, у него начинало сосать в животе.
Вдруг он понял, что это не для него.
В последний раз он сидел за партой четырнадцать лет назад.
В магазине все покупатели были молоды, и среди них он чувствовал себя старым.
Просто замшелым.
