А еще, несмотря на утро, я знала, что уже к вечеру отыщу двенадцатиэтажную свечку снова.
* * *
Заплатить за свет, проверить, что он работает… Оплатить еще несколько счетов: телевидение, интернет, мобильная связь. Не верилось, теперь у меня было все свое: кабельное ТВ, сотовый, игры. Времени на свободную жизнь вагон – развлекайся, ленись не хочу. Но лениться я не хотела.
Когда мы только познакомились с Томми, мы сразу понравились друг другу. Именно понравились, но я почему-то никогда не скучала по нему, вообще ни по кому не скучала. А теперь поняла, что это за чувство. Это когда есть ты, а на фоне в твоей голове есть кто-то еще, и тебя отчаянно к нему тянет. Очень.
Вчера, когда я сидела на чужих коленях, я уловила между нашими телами «обмен» – состояние, когда идет химическое взаимодействие на уровне флюидов. Быть может, иллюзия – я была напугана после стресса. И все же… Одно это уже сподвигло бы меня желать встретиться еще раз, но к Кирку вело не это даже – что-то другое. Что-то, лежащее очень глубоко.
Закончив бумажные дела, я позволила себе выспаться. После, лежа в темной спальне под одеялом, касалась на теле тех мест, где раньше были бугры, неровности, где теперь было гладко. Затем поднялась, у меня много дел… Нужно отыскать двенадцатиэтажный дом, с крыши которого под правильным углом будут видны две башни – телевизионная и радиовещания. Придется облазить, вероятно, много крыш, ведь ни адреса, ни даже района я не запомнила.
Ничего, я упертая.
А чердаки почти всегда открыты.
* * *
Снова почти ночь.
Я отыскала и дом, и двор. Шаталась теперь по окрестностям, поджидая того, кто откроет подъезд, как забывший ключи гопник. Та же арматура у мусорного бака, тот же продавленный, выброшенный на помойку диван.
Я гордилась собой. Да, пришлось побегать, и не во всех домах работали лифты, но я приближалась к цели, как лазутчик, – с каждым разом все ближе. Понадобилось обойти всего восемь двенадцатиэтажек.
Дом, несмотря на рухлядный двор, похоже, был новым. Жильцов мало, окна почти нигде не горели. Никто не входил, не выходил. Подъездная дверь такой толщины, что танковым выстрелом не пробить, система видеонаблюдения современная – ни подобрать к ней код, ни взломать.
Я слонялась по двору не то как бомж, не то как влюбленная дура, я даже не знала, что скажу при встрече.
Эта мысль тревожила. Волновалось сердце.
– Что ты здесь делаешь?
Почти девять вечера. Не было никаких гарантий, что Кирк появится в этом месте сегодня еще раз, что не отправится в гости, на задание, к черту на кулички. Я все понимала, все знала. Что это глупость, что это риск не дождаться.
Но почему-то оказалась не готовой услышать его голос, когда он почти неслышно подошел сзади. Развернулась. Открыла и закрыла рот, втянула воздух. Вот он – момент, когда надо быть честной, когда карты на стол.
– Тебя жду.
– Зачем?
У него очень проницательный взгляд и очень равнодушный. Снаружи. Главное теперь не ошибиться. Сейчас я заходила на запретную территорию, своим визитом сообщала ему о том, что хочу чего-то большего, что готова к этому. Но кто сказал, что к этому готов он? Раскрывать кому-то душу непросто, но очень просто в этот момент получить щелчок по носу. И непереносимо болезненным он покажется.
– Я жду твой ответ, пока считаю до трех. Один…
Что ему сказать? Что я просто пришла в гости?
– … два…
…что он мне нужен? Что я скучала?
– … три.
Он дал мне секунду, после чего просто развернулся, просто зашагал прочь. И я, как дурная малолетка, выпалила ему вслед.
– Я хочу спать с тобой!
Широкая спина на секунду замерла, Кирк остановился, совсем чуть-чуть повернул голову.
Я же едва не треснула себя по лбу. Ну не дура ли?
– Спать… – попыталась поправиться, – просто… лежать… в постели… С тобой спокойно…
Поняла, что пролетела окончательно. Теперь как будто сначала сообщила о том, что хотела с ним близости, а после пояснила, что близости с ним не хотела. Ни разу не чувствовала себя глупее и провальнее. И почему-то ныло собственное сердце.
Он бросит мне сейчас: «Уходи».
Или: «Иди домой».
Или: «Тебе пора».
Существует миллион фраз, которыми меня можно отправить подальше, дать мне знать: «Всё. Я не готов. Живи своей жизнью, Флора». Я бы его поняла, но я бы так не хотела и потому отчаянно боялась этой самой секунды. Того, что в ней прозвучит.
Но в ней не прозвучало ничего.
Он просто направился к подъезду, не ответив мне. И я давно не испытывала чувства болезненней, чем тогда, когда смотрела, как удаляется его массивная фигура. Фигура, которую я неосознанно начала высматривать в толпе, к абрису которой успела прикипеть.
«Шуруй, Флора. Тебе все сообщили».
Вот так чувствуют себя исполнители серенад, которым не сбросили с башни платок. Я так и осталась не то просто гопницей, забывшей ключи от дома, не то влюбленной дурой, которой смотреть и смотреть на темные окна снаружи. А после с разбитым сердцем домой.
Он вошел в подъезд – мои глаза были полны печали, как глаза пуделя, перед мордой которого чужой рот только что до последнего кусочка съел всю мясную вырезку.
Медленно закрывалась стальная подъездная дверь. Толстая, как в бомбоубежище, новая, хромированная. Закрывалась. И не закрылась до конца. Осталась тонкая щель, зависла…
Я бросилась вперед, не думая, не позволяя себе даже начать размышлять – если тебе дали шанс, пусть маленький, пусть такой, хватай его. Я вцепилась в эту дверь обеими руками, потянула на себя.
Он уже вызвал кабину, он уехал раньше, я ждала соседнюю.
И он оставил чуть приоткрытой входную дверь в квартиру. Прежде чем шагнуть внутрь, я какое-то время стояла в коридоре, смотрела на полоску света на каменном полу.
Та же спальня. Те же башни за окном; широкая кровать.
Он лежал на спине, кажущийся здоровым даже с этого ракурса. Массивная грудь, литые мышцы, мощная шея. Уже умылся, как и вчера, убрал одежду, был готов отдыхать.
Я разделась до плавок. Тихо улеглась рядом.
«Хотела спать рядом? – читалось в воздухе. – Спи».
Я не стала укрываться, лежала на боку, глядя на охотника. И нет, я не хотела спать, я хотела решиться сделать то, на что мне права не давали: я хотела его поцеловать.
«С ним всегда, как по минному полю. С самого начала. Никогда не знаешь…»
Да, я могла оставить все, как есть, просто закрыть глаза, просто лежать, под утро соскользнуть в дрему. Но уйти, ни на что не решившись? Утром он отвезет меня домой «насовсем» – откуда-то я это знала. Не придет после сам, а мне не хватит гордости во второй раз.
