Глава XI
Для нас с Катриной чудо в церкви означало, что я вытянул козырную карту, и мы ликовали, уверенные в победе. Теперь мы знали, что Навсенаплюй вот-вот явится. Я снова побежал в Совиную башню — на свой сторожевой пост.
Но меня опять постигло разочарование. Час за часом проходили напрасно, близилась ночь, на небе взошла луна, а Навсенаплюй не появлялся. В одиннадцать я понял, что дальше ждать нет смысла, и ушел из башни, подавленный и закоченевший. Мы с Катриной терялись в догадках — в чем тут штука? Наконец Катрину осенило:
— Порой чудеса совершаются не сразу, а с мудрым умыслом, скрытым от нас, и нам не подобает вопрошать о нем господа, — заявила она. — Ведь было же откровение праведнику, что господь нашлет холеру на город Марсель, если он не сойдет с греховной стези, но пророчество сбылось лишь через два года.
— Бог ты мой, вот оно что! Теперь понятно, — понуро сказал я. — Навсенаплюй придет через два года и будет слишком поздно. Бедный мастер! Ничто его не спасет, он пропал. Завтра до восхода солнца недруги восторжествуют, мастер будет разорен. Пойду лучше спать, по мне хоть бы вовсе не просыпаться!
Наутро часов в девять Навсенаплюй был в замке! Ах, если бы он здесь оказался всего на несколько дней раньше! Я расчувствовался, как девчонка, и не мог сдержать слез. Навсенаплюй явился с деревенского постоялого двора как всегда неожиданно — веселый, нарядный, в шляпе с пером. Обитатели замка окружили его со всех сторон, и Навсенаплюй тотчас рассыпался в любезностях. Потрепав старую фрау Штейн по подбородку, восхитился:
— До чего хороша! Символ неувядающей юности!
Катрину он назвал отрадой своего сердца и сорвал поцелуй; ахнул от восторга, глянув на Марию, заявил, что она ослепительно красива и, точно солнце, освещает скучный замок; потом, излучая всем видом дружелюбие, направился к печатникам, которые с утра пораньше пили пиво и замышляли пакости, предвкушая скорую победу. Навсенаплюй и для них нашел теплые слова, но ни один из мужчин не поднялся ему навстречу, ни один не обрадовался его приходу; они знали его натуру: как только Навсенаплюй разберется, что к чему, он тотчас примет сторону слабого. Навсенаплюй обвел глазами печатников, и улыбка сошла с его лица. Он прислонился к свободному столу и полусидя, скрестив ноги, внимательно вглядывался в лица. Наконец серьезно сказал:
— Вижу, что-то случилось Что именно? Печатники сидели мрачные, угрюмые и молчали.
Навсенаплюй обратился ко мне:
— Объясни, в чем дело, парень.
Гордясь его вниманием, я собрал все мужество, преодолел страх перед печатниками и, внутренне дрожа, открыл было рот, но не успел и слова молвить, как Сорок четвертый опередил меня и кротко произнес:
— Если позволите, сэр, объясню я, а то Август навлечет на себя неприятности, ведь всему виной не он, а я.
Печатники были потрясены тем, что робкий Сорок четвертый отважился на такое рискованное дело, и Катценъямер, смерив его презрительным взглядом, грубо оборвал:
— Будь добр, заткнись и постарайся больше не открывать рот.
— Положим, я попрошу его открыть рот, — вмешался Навсенаплюй, — что тогда?
— Тогда я закрою его силой, вот что!
В глазах Навсенаплюя появился холодный стальной блеск. Он подозвал к себе Сорок четвертого и приказал:
— Стой здесь! Я тебя в обиду не дам. Продолжай!
Печатники заерзали на стульях, подались вперед.
Лица у них ожесточились: они внутренне собирались, готовясь к бою. После короткой паузы юноша сказал ровным бесцветным голосом, будто не сознавая весомости своих слов:
— Я новый подмастерье. Из-за незаслуженно плохого отношения ко мне — другого объяснения нет — эти трусы устроили заговор против мастера и хотят его разорить.
Ошеломленные печатники медленно поднимались со своих мест, не сводя негодующих взглядов с Сорок четвертого.
— Заговор устроили, говоришь, — повторил Навсенаплюй, — сукины дети!
В мгновение ока заговорщики выхватили шпаги из ножен.
— Принимаю вызов! — крикнул Навсенаплюй, со звоном обнажил длинный клинок и сделал выпад.
Противники заколебались, отступили, защитник слабых не преминул этим воспользоваться и рванулся в бой с яростью дикой кошки. Печатники, собравшись с духом, пытались защищаться, но где им было устоять перед стремительным напором и натиском его атаки! Навсенаплюй выбивал у них из рук шпаги одну за другой, и вот уже всего два врага остались вооруженными — Катценъямер и Бинкс. Вдруг победитель поскользнулся, упал, и недруги бросились к нему, намереваясь прикончить. У меня все внутри похолодело от ужаса, но Сорок четвертый настиг их одним прыжком, схватил того и другого за горло, и они, разом обмякнув, ловя ртом воздух, повалились на пол. Мгновение — и Навсенаплюй был на ногах, готовый к бою, но бой кончился. Заговорщики признали себя побежденными — все, кроме двух, лежавших без сознания. Они пришли в себя минут через десять, не раньше, и сидели с ошалелым видом, полагая, вероятно, что их сразила молния; боевой дух в них угас, так что и сдаваться не было нужды. Катценъямер и Бинкс, потирая шеи, пытались припомнить, что с ними произошло.
Мы, победители, взирали на них сверху вниз, военнопленные угрюмо стояли в сторонке.
— Как ты их одолел? — удивлялся Навсенаплюй. — Каким оружием?
— Голыми руками, — ответил я за Сорок четвертого.
— Голыми руками? Ну-ка покажи руки, парень! Гм… мягкие и пухлые, как у девчонки. Бросьте шутить! Какая сила в этих ручонках? В чем тут хитрость?
— Сила не его собственная, сэр, — объяснил я. — Его повелитель, маг Балтасар, дает ему силу колдовством.
Вот теперь Навсенаплюй все понял.
Заметив, что печатники, стоявшие в сторонке, подбирают свои шпаги, Навсенаплюй приказал Сорок четвертому отобрать у них шпаги и принести их ему. Он хмыкнул, вспомнив, как ловко Сорок четвертый разделался с врагами и наказал:
— Будут сопротивляться, убеди их тем же способом. Но печатники не сопротивлялись. Когда Сорок четвертый свалил груду шпаг на стол, Навсенаплюй спросил:
— Парень, ведь ты не был в заговоре, почему же ты, обладая волшебным даром, не выступил против них?
— Никто бы не поддержал меня, сэр.
— Веская причина. Но теперь здесь я. Подойдет такая поддержка? Будешь воевать?
— Да, сэр.
— Значит, решено. Я буду правым флангом армии, а ты — левым. Как тебя зовут?
— № 44, Новая Серия 864962, — ответил юноша в своей непосредственной манере.
Навсенаплюй, вкладывавший шпагу в ножны, замер на месте, потом спросил:
— Что ты сказал?
— № 44, Новая Серия 864962.
— И это твое имя?
— Да, сэр.
